Заморозь мне «Маргариту» - [94]

– Именно это я и твержу Дафне, но она хочет, чтобы я тоже принимал участие в свадьбе. Господи, я ведь женюсь на ней. Можно ли участвовать в свадьбе более активно?

Хоукинс испустил вздох, полный печали и тоски. Я когда-то знала одного добермана, который вздыхал точно так же. Самый унылый звук на свете.

– Слушай, – предприимчиво вставила я, – тебе нужно отвлечься. Может, займешься работой?

Хоукинс опять вздохнул.

– Ладно, – сказал он голосом человека, раздавленного жизнью. – На это я куплюсь. Выкладывай, что у тебя на этот раз?

Примерно через час я припарковалась у дома Хьюго. Пока здесь несложно найти место для машины, но лет через десять в Спиталфилдс будет так же тесно, как в Кенсингтоне. Даже яппи, что ходят на работу в черном и на досуге полистывают глянцевые журналы, любят свои машины и ищут для них места посвободнее. Но пока мой «эскорт» вписывался в эту обстановку как нельзя лучше. Я собиралась покупать новую машину и с вожделением посматривала на попадавшиеся на пути «корсы». На самом деле мне хотелось бы обзавестись пикапом, но тогда пришлось бы переезжать в деревню, а это как-то уж слишком – приспосабливать свои жилищные условия к требованиям автомобиля. Хотя не так уж и слишком. Я ведь помешана на автомобилях. Самую малость.

Я нажала кнопку домофона. Дверь открылась сразу же. На лестничной клетке было тихо, как в могиле. Скрип моих кожаных штанов и деревянных досок казался настолько оглушительным, что мог разбудить мертвых. Дверь в квартиру Хьюго была приоткрыта, что меня не удивило. Я осторожно отворила ее пошире. Как правило, из квартиры неслась громкая музыка. У Хьюго невероятно эклектичный вкус, и невозможно догадаться, что он будет слушать в следующий раз. Но музыка в его жилище до сих пор звучала непременно. Кроме того, раньше Хьюго никогда не оставлял дверь открытой.

Прежде чем переступить порог, я на секунду задумалась. Голые доски скрипели под моими башмаками. Как бы то ни было, Хьюго знает, что я здесь, – дверь-то он открыл. Но мне почему-то вдруг захотелось, чтобы пол был покрыт ковром, пусть это нынче и не модно. Не нравилось мне столь навязчиво заявлять о своем прибытии. Терпеть не могу быть очевидной.

Хьюго сидел на стуле в гостиной. На его лице было незнакомое мне выражение, и, если бы он спросил меня, как мне его новая физиономия, пришлось бы честно ответить – абсолютно не нравится. Впрочем, не могу его в этом винить. Сомневаюсь, что, если бы меня привязали к стулу и готовились воткнуть в мою руку иглу, я выглядела бы менее напряженной, нервной и… – добавьте все остальные эпитеты, которыми пользуются производители таблеток от головной боли, чтобы описать то состояние, когда надо принять пару пилюль с кодеином.

Потряс меня тот, кто держал ампулу-иглу – крохотную белую штучку, выглядевшую безобидной игрушкой. Пришлось напомнить себе, что за вещество находится внутри, чтобы не притупилось чувство опасности. Хьюго переживал это чувство без особых усилий, но игла была гораздо ближе к нему, чем ко мне.

– Бен? Не ожидала тебя здесь встретить.

Бен выглядел совершенно нормально и даже, как всегда, располагал к себе. Может, все дело в его очках с тонкой оправой, мягком свитере, спокойной квадратной физиономии и красивой линии рта – наверное, очень многих его внешность вводит в заблуждение.

– Присаживайся, Сэм, – любезно предложил он. – Мы еще не все собрались. Думаю, не стоит тебе объяснять, что случится, если я воткну иглу в руку твоему приятелю.

– Он не мой приятель, – прорычала я. – И тебе понадобится воткнуть в него как минимум две таких дозы, чтобы они подействовали.

– Вообще-то, – прокашлявшись, заметил Хьюго, – об одной он уже позаботился.

Бен улыбнулся:

– Видишь? Я очень аккуратен.

– Знаю, что повторяюсь, но не ожидала тебя здесь увидеть, – сказала я, подвинула к себе изящный стул, обитый желтым шелком, и села – предположив, что этот компромисс успокоит Бена. На самом деле сидеть мне сейчас совсем не хотелось. – А я-то думала, что за всей этой историей стоит ММ. Глупо, да?

– ММ? – удивился Бен.

– Хэзел рассказала, что они учились в одном театральном училище, поэтому ММ тоже была знакома с Ширли Лоуэлл. Я ни на минуту не усомнилась, что Ширли Лоуэлл убил Филип Кэнтли, но об этом явно знал кто-то еще – знал и держал убийцу под колпаком. И теперь до меня дошло, что лучше всего на эту роль подходишь ты. Это же очевидно. А я, увы, ненавижу быть очевидной.

Хьюго, на мгновение позабыв о том, что вот-вот отправится на тот свет, саркастически и одновременно жалостливо улыбнулся мне.

– Но зачем ты его убил? – спросила я. – Ведь это ты, да? Только вот момент выбрал очень неудачно. Остаться без работы и не иметь никаких шансов занять его место…

– Филип запаниковал, – спокойно объяснил Бен. – Полиция затаскала его на допросы. Они тоже заметили, что он нервничает. В один прекрасный день он бы раскололся и сознался в убийстве Ширли. Филип находился в таком состоянии, что ему проще было бы сознаться. Полицейские выбрали умную тактику.

– Содрали у Достоевского, – пробормотал Хьюго.

– А он узнал об этом, когда пьянствовал вместе с каким-нибудь московским городовым, – заметила я. – Фараон хлебал водку и трепался о том, как пытается измотать подозреваемого, на которого не хватает улик, а старина Федя мотал себе на ус: «Ух ты, как круто! Из этого можно состряпать недурные шестьсот страниц!» – Я прокашлялась и перешла на серьезный тон. – Значит, Бен, – сказала я голосом тележурналиста, берущего интервью у гостя дневной программы, – ты боялся, что Филип расскажет и о том, что ты все это время был в курсе?