Заморозь мне «Маргариту» - [15]

– Фиалка? Давно не виделись!

Фиалка развернулась на каблуках и для большей выразительности встряхнула головой так, что локоны, взметнувшись в воздух, роскошным облаком опустились на плечи.

– Тренируется для рекламы шампуня, – сообщила я Хьюго и Салли.

– Филип? – спросила она, вглядываясь в зрительный зал. – Боже, сколько лет, сколько зим! К сожалению, ты появился в самый разгар жуткой взбучки. Я вела себя отвратительно, и Мелани страшно зла на меня. Представляешь, я удрала в самоволку на целую неделю, да еще в самом начале репетиций. – Фиалка обхватила себя руками, словно пытаясь согреться. – Я понимаю, как это нехорошо, честное слово, понимаю.

Филип Кэнтли поднялся из зала и тут же оказался в центре мизансцены – благодаря не столько своей актерской стати, сколько власти, которой был наделен в этом здании. Титул художественного директора висел на нем, как золотая цепь на шее бургомистра.

Прежде всего, как того требует табель о рангах, он кивнул Мелани:

– Все в порядке?

– Да, спасибо. Мы собрались обсудить декорации. – Она жестом показала на База и главного электрика.

– А Фиалка?

– Ах, я только что примчалась! Прямо из аэропорта.

– Так нельзя, Фиалка, – строго сказал Филип Кэнтли. Его седеющие волосы были собраны на затылке в куцый хвостик, на шее болтался шелковый платок, небрежно завязанный, как у денди восемнадцатого века. Недоставало лишь трости с серебряным набалдашником, которую можно было бы крутить в руке. Глаза Филипа, темные и плоские, как косточки ядовитого фрукта, остановились на актрисе. Фиалка испуганно отпрянула к книжному шкафу.

– Подобный непрофессионализм в этом театре не поощряется. Мелани имеет полное право лишить тебя роли, и я не смогу ей помешать. Режиссер здесь она, а не я, и вся власть принадлежит ей.

– Ах, знаю, Филип. – Фиалка повесила голову.

– Что скажете, Мелани? – Филип Кэнтли повернулся к режиссеру.

Что ж, обработал он Мелани искусно: заострил внимание на ее независимости и не оставил никаких сомнений насчет собственных желаний. Впрочем, не верилось, что Мелани позволила бы навязывать себе какие-либо решения. Я постепенно превращалась в одного из ее оруженосцев.

Хьюго, наблюдавший за сценой с нескрываемым удовольствием, бросил на меня взгляд. Мы явно думали об одном и том же.

– Даю тебе испытательный срок, Фиалка, – спокойно сказала Мелани. – Одна неделя. Во-первых, ты должна приходить вовремя на каждую репетицию. Во-вторых, мы дополнительно поработаем над твоими сценами. Потом я приму окончательное решение.

– Спасибо, – покорно пролепетала Фиалка.

Я бы ничуть не удивилась, рухни она на колени.

– Благодари Филипа за то, что заступился за тебя, – с нескрываемым удовлетворением добавила Мелани.

Филип Кэнтли не смог сразу решить, как ему реагировать на это ехидное замечание, и счел за благо не заметить его.

– Я выучила роль! – гордо объявила Фиалка.

– По дороге из аэропорта? – полюбопытствовал Хьюго.

– Чудесно. Хэзел тоже выучила, – безмятежно отозвалась Мелани, пропустив слова Хьюго мимо ушей.

– Кто такая Хэзел? – нарочито равнодушно спросила Фиалка.

– Господи ты боже мой! – довольно хмыкнул Хьюго. – Какое наслаждение нас ожидает.

– А в этом Филипе Кэнтли что-то есть, – заметила я чуть позже, когда мы переместились в более безопасное место. – В его присутствии мне хочется осенить себя крестным знамением и повесить на шею чеснок.

– Жутковатое созданье, правда? – жизнерадостно подхватил Хьюго. – Мурашки по спине.

– Ага, персонаж Бена Джонсона[36], – добавила я. – Ядовитое остроумие.

– Если Филип не будет соревноваться со мной за звание главного денди эпохи Реставрации, то мне на него начхать, – беспечно ответил Хьюго и смастерил такой замысловатый поклон, что мне показалось, будто за его спиной летают парчовые фалды фрака, а из рукавов вываливаются кружева. – Как-никак мне скоро играть Эдмонда в «Национальном». Сегодня утром узнал.

– Поздравляю! – воскликнул Салли, наградив его смачным поцелуем.

Хьюго сочился самодовольством:

– Всегда приятно иметь планы. Господь хранит подонков. С удовольствием сыграю гнусного молодого жеребца после Королевы фей… простите, друзья, Короля. – Он искоса посмотрел на меня.

Мы свернули к Кингс-Кросс. Здание книжного магазина Смита и кафе были практически невидимы за спинами детей, прогуливающих школу, попрошаек с тощими собачонками на изжеванных поводках, назойливых полисменов, обескураженных туристов, продавцов журналов, пассажиров, томящихся на автобусных остановках. Яркое солнце безжалостно высвечивало грязь и неприглядность этого места. Правда, мне с моими извращенными вкусами эта запущенность была только по душе. Напоминала родную студию. Обертки от гамбургеров шуршали по асфальту, подгоняемые ветром и выхлопными газами. Хьюго пробирался сквозь толпу с видом утомленного аристократа.

– Ну, пора прощаться, – сказал он. – Назад в недра метро, а там прямо в Белсайз-парк, о, как это волнующе! Ты идешь, Салли?

– Нет, я домой. Мне нужно стирать.

– О господи! – вдруг вспомнила я. – И мне тоже!

У меня внутри все так и похолодело. Отвратное ощущение – будто в желудок швырнули недопеченный пирог с мясом. Господи, в каком же состоянии мои простыни! Скорей, скорей домой. Прокипячу тряпье, глядишь, немного посветлеет. По крайней мере, продезинфицируется.