Замок Спящей красавицы - [27]

— Не хочу говорить о себе. Лучше расскажите о том, каким был Париж до того, как его наполовину разрушили.

— Неужели вам действительно интересно узнать, — недоумевал маркиз, — что в 1851 году в городе было всего двенадцать километров подземной канализации и чудовищные санитарные условия унесли жизни многих людей?

В который раз он подтрунивал над ней, но Йола лишь рассмеялась.

— Как ни странно, мне действительно интересно, — ответила она. — Я читала книги, в которых описывается, каким был Париж в XVIII веке, как плохо жили бедняки.

— Многим из них и сегодня живется не лучше, — произнес маркиз. — А теперь позволю себе заметить, что элегантное платье, которое я видел на вас вчера, стоит не меньше полутора тысяч франков, тогда как простая швея зарабатывает всего три франка в неделю.

— Вы пытаетесь поставить меня в неловкое положение, — укоризненно заметила Йола. — Если такие женщины, как я, перестанут заказывать платья, сотни белошвеек останутся без работы.

Они продолжали обмениваться колкостями всю дорогу до улицы Фобур-Сент-Оноре. Как ни странно, Йола поймала себя на том, что эта словесная дуэль ей нравится.

Когда они подъехали к парадной двери, маркиз предложил:

— Вы не поужинаете со мной сегодня вечером?

Йола задумалась. Ей хотелось принять сто предложение. В равной степени ей не хотелось, чтобы он подумал, будто она вцепилась в него, как другие женщины. Затем она решила, что ей нет никакого дела до того, что маркиз подумает о ее поведении. Она уже почти убедила себя, что ни за что не выйдет за него замуж, поэтому чем скорее она утвердится в своем решении, тем раньше вернется в замок и сообщит о нем бабушке.

— Благодарю вас, — сказала Йола. — По где состоится ужин? Я должна быть шикарно одета или вы поведете меня танцевать в трущобы?

— Это я сделаю как-нибудь в другой раз, — уклончиво ответил маркиз. — Сегодня же я хотел с вами поговорить.

— О чем?

— А почему вы спрашиваете? — спросил он, слегка скривив губы. — Поскольку я действительно хочу поговорить с вами, то не приглашаю вас в «Английское кафе» или в другое многолюдное место. Вместо этого мы поужинаем в «Гран-Вефур». Если вы еще не знаете, что это такое, спросите Эме.

Когда Йола спросила у Эме, что это такое, та захлопала в ладоши.

— Значит, он пригласил вас на интимный ужин! — воскликнула она. — Это именно то, что нам нужно. Теперь вы можете сами разобраться, что он за человек. Согласитесь, это невозможно сделать в переполненном зале, где вас разглядывает публика, или когда он занят своими лошадьми.

Затем Эме поведала Йоле, что ресторан «Гран-Вефур» расположен в аркаде Пале-Рояль. Герцог Орлеанский, отчасти виновный в том, что произошла революция, превратил эту часть Парижа в район магазинов, ресторанов и многочисленных игорных заведений и в результате очень скоро стал богатейшим человеком во Франции.

— «Гран-Вефур» интересен тем, что остался точно таким же, как во времена революции, — сказала Эме. — Там отменная кухня. Именно туда приезжают те, кому хочется побыть наедине друг с другом.

— Что же мне надеть? — спросила ее Йола.

Стоит ли говорить, что столь важный вопрос занимал женские умы с глубокой древности. Когда Йола наконец вошла в салон, где ждал ее маркиз, на ней было платье от Пьера Флоре, которое шло ей даже больше, чем то, в котором она была накануне.

Оно было проще; салатовый цвет был ей к лицу и придавал зеленый оттенок глазам. Ее кожа казалась бархатистой.

Сзади платье пенилось каскадом крошечных рюшей, а спереди Йола казалась нимфой, только что вышедшей из вод Сены.

При мысли о вечере, который она проведет в обществе маркиза де Монтеро, ее охватило странное возбуждение, а в глазах вспыхнул тревожный блеск.

Она еще ни разу не ужинала наедине с мужчиной. Ей казалось это настолько безрассудным, что она испугалась собственной дерзости.

Маркиз поднялся ей навстречу — как всегда элегантный и, пожалуй, не такой насмешливый, как обычно. Он окинул ее взглядом с головы до ног. Затем подошел к ней и, взяв ее руку, поднес к губам.

— Миллионы мужчин, должно быть, говорили вам, как вы прекрасны, — сказал он. — И, будучи миллион первым, я могу лишь сказать, что это прилагательное ничего не выражает.

— О, подозреваю, у вас большой опыт по части комплиментов, — насмешливо ответила Йола. — Однако должна признать, что в них есть своя прелесть.

— Почему же? — поинтересовался маркиз.

— Потому что я боялась, что в Париже буду чувствовать себя совсем невзрачной. То, что я слышала об этом городе, ошеломляло, и мне казалось, что я должна забиться в угол, как маленькая деревенская мышка, и оставаться незаметной.

— А вместо этого? — уточнил маркиз.

— Вместо этого я обедаю с самым известным мужчиной высшего света, — ответила Йола.

Она намеренно дразнила его. Ей действительно хотелось говорить ему колкости, чтобы задеть его самолюбие, но маркиз лишь откинул голову назад и расхохотался.

— Чудесно! — воскликнул он. — Уверен, что вы придумали ваши реплики, сидя в ванне!

Йола вспыхнула от досады: именно так оно и было.

— Теперь, когда вы произнесли свою речь, — продолжал маркиз, — позвольте мне сказать вам, что вы действительно очень хороши и с моей стороны преступление пригласить вас туда, где так мало зрителей и ваша красота сияет лишь для меня одного.