Замок Шамбла - [17]

X

После ухода госпожи Шамбла Жак Бессон несколько минут мрачно смотрел на дверь, куда они вышли.

– Ну что с вами? — резко спросила его Мари Будон. — Почему вы не пьете вино, оно же стынет.

Жак поднес чашку к губам, но тотчас поставил ее рядом с собой.

– Мне не хочется, Мари, — сказал он печально.

– Какая блажь взбрела вам в голову? — вскрикнула служанка, скрестив руки.

– Разве вы не заметили, что сейчас со мной проделала графиня?

– Что? Проделала? Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, Мари, что графиня, окружив меня заботой и лаской, притворялась, как будто не знает, откуда я пришел и что случилось нынче ночью.

– Ну и что же?

– Ну, мне кажется, что это значит: «Я ничего знать не знаю и ведать не ведаю об этом деле, это касается тебя одного, выпутывайся как можешь, а на меня не надейся».

Мари Будон пожала плечами.

– Вы вовсе ничего не понимаете, — объяснила она. — Это происходит оттого, что вам неизвестно поведение знатных дам. Знатная дама может быть так же… решительна, как вы и я, но у нее, так сказать, деликатное воспитание. Она может совершить очень важный поступок, но ни говорить, ни слушать о нем не станет, когда она общается с лицом низкого звания. Ах! Напрасно вы хмурите брови, вы все-таки станете хозяином Шамбла, это верно. Но вы там еще не хозяин, и пока графине ла Рош-Негли неприлично становиться ровней или, уж говоря прямо, делаться сообщницей своего слуги.

– Однако…

– Однако… говорите что хотите, а это так! Тем хуже для вас, если вы этого не понимаете.

– Но кто мне поручится, что, подбив меня на это — ведь подбила-то меня она, — кто мне поручится, что потом она не бросит меня в трудную минуту?

– Бросит вас! — вскрикнула Мари Будон, вспыхнув от негодования. — За кого вы ее принимаете?

– Пусть так, я ошибся, вы знаете ее лучше меня, Мари. А как же госпожа Теодора?

– Ну что вы можете сказать против госпожи Теодоры?

– Я скажу, что после того, чем я рискнул ради нее и графини…

– И для себя самого.

– Ну хорошо, но все-таки она, видя меня бледного, разбитого и больного, не только не утешила меня ни одним добрым словом, но постоянно отворачивалась от меня, словно от ядовитой гадины.

– Не плясать же ей было от радости, не бросаться же к вам на шею благодарить! Хоть и не любишь своего мужа, но нельзя же к таким вещам относиться спокойно. Госпожа Теодора все-таки женщина, у нее сердце защемило при одной мысли о том, что там случилось. Это естественно, потому что и на меня это подействовало, хотя я вовсе не любила этого Марселанжа.

– Уж что бы вы ни говорили, Мари, а я очень боюсь и почти что раскаиваюсь.

– Мокрая курица! — прошипела служанка сквозь зубы и сухо продолжала: — Раскаиваетесь! Право, жалко мне вас! Или вы думаете, что свинопас может сделаться мужем знатной дамы, хозяином в Шамбла и ровней с самыми благородными и самыми богатыми людьми в краю, ничем для этого не рискнув? Послушайте, у вас еще сумбур в голове; дайте-ка я перевяжу вам ноги, а потом ложитесь спать. Завтра вы сможете здраво мыслить и говорить.

Жак молча повиновался. Несколько минут спустя Мари Будон, женщина крепкая и сильная, чуть ли не несла его до спальни, потому что он с трудом мог подняться по лестнице. Через четверть часа все уже спали, или, лучше сказать, улеглись в постели, потому что можно с уверенностью сказать, что никто из них, кроме разве что Мари Будон, всю ночь не сомкнул глаз. Наутро, едва рассвело, раздался сильный стук в дверь.

– Это за мной! — пролепетал Жак Бессон, задрожав от страха в своей постели. — Они подозревают, они все знают, может быть…

Он хотел встать и подбежать к окну, но тут же понял, что этим может выдать себя, и сел на постели, стуча зубами от страха. Та же мысль одновременно пришла в голову графине, ее дочери и Мари Будон, но дамы, конечно, и с места не сдвинулись, а открывать дверь пошла служанка. Уверенная в том, что увидит полицейского комиссара и жандармов, Мари собрала все свое мужество, чтобы не спасовать перед лицом врага. Открыв дверь, она увидела крестьянина с честным и открытым лицом.

– Здесь живут дамы? — спросил он, отряхивая в передней свою шляпу.

– О каких дамах вы говорите? — сердито ответила Мари Будон.

– Известно, о каких… все знают, какие тут дамы.

– Все, кроме меня, — удивилась служанка, стараясь выиграть время.

– Я говорю о дамах из Шамбла, если вам уж так хочется это знать.

– Да, здесь. Что вам от них нужно?

– Я хочу поговорить с ними.

– Лично?

– Ну да!

– Кто вас послал?

– Господин Берже.

– А кто такой этот Берже, что посылает вас к госпожам Шамбла в такую рань?

– Это лардерольский мэр, — ответил крестьянин, приосаниваясь.

– Разве он прислал вас сообщить что-нибудь очень срочное?

– Да-да, очень срочное.

– А можно узнать?..

– Да, узнать можно… но только дамам.

– Хорошо, ступайте на кухню, а я им доложу.

– Скажите дамам, что я Луи Ашар, бывший слуга в Шамбла.

Мари Будон поспешила к графине. Та лежала на кровати с гордым и самоуверенным видом. Госпожа Теодора сидела рядом с ней. Она так волновалась, что даже не старалась этого скрыть.

– Ну что? — холодно спросила графиня. — За этим?

– Да, ваше сиятельство, вы угадали, — ответила служанка.