Замок Рэкрент - [19]

—Милосердный боже! Что это я вижу?

Тут я придвигаю к столу кресло, и он с большой неохотой садится, а сын мой Джейсон подает ему перо и чернила, чтобы он подписал один счет, и другой, и все это он подписывает, не говоря ни слова. Да, надо отдать ему справедливость, я в жизни не видывал человека более честного и благородного, да и покладистого во всем, от начала до конца, чем сэр Конди. Уж как он хотел заплатить каждому, что причиталось, насколько это было в его силах, а кто бы мог сделать больше?

—Вот, — говорит он Джейсону как бы в шутку. — Жаль, что мы не можем все уладить одним росчерком моего серого гусиного пера. Но какой смысл заставлять меня разгребать все эти бумаги? Ведь ты все понимаешь в счетах, должниках и кредиторах; присел бы ты здесь за краешком стола и все бы для меня подсчитал, чтобы я ясно знал, какой там общий итог, — ведь больше мне знать ничего не надо, правда?

—Совершенно справедливо, сэр Конди; никто не разбирается в делах лучше вас, — говорит Джейсон.

—Еще бы, ведь от роду и по воспитанию я уготован был в законники,— говорит сэр Конди. — Тэди, ну-ка, выйди да посмотри, не несут ли там все, что надо для пунша, ибо с делами на сегодня покончено.

Я, понятно, вышел, а когда вернулся, Джейсон как раз показывал моему бедному господину общий итог, от которого у того в глазах потемнело.

—Ну и ну, — говорит он. — Здесь столько нулей, что смотреть больно, право, они мне напоминают все, что я выстрадал, когда учил с тобой вместе, Джейсон, в приходской школе таблицу чисел — единицы, десятки, сотни, тысячи... Готов ли пунш, Тэди? — говорит он, увидев меня.

—Сию минуту—мальчишка уже взял кувшин, сейчас, ваша честь, он будет наверху, — говорю я, потому как вижу, что его чести жизнь опостылела, но тут Джейсон весьма решительно и резко меня обрывает:

—О пунше пока еще речи нет; пока еще нам не до пунша... единицы, десятки, сотни, — считает он, стоя за плечом господина и продолжает: — единицы, десятки, сотни, тысячи...

—Остановись, остановись! — вскричал мой господин. — Где же во всем белом свете взять мне эти сотни, или даже единицы, не говоря уж о тысячах?

—Долг слишком долго рос, — говорит Джейсон, не отступая ни на шаг; я бы в такой момент так не смог, предложи мне хоть обе Индии и Корк в награду[59]. — Долг слишком долго рос, и я сам, сэр Конди, нахожусь из-за вас в весьма стесненном положении, и все это надо уладить тотчас же, а итог списать.

—Я буду тебе весьма признателен, если ты только скажешь мне, как это сделать, — говорит сэр Конди.

—Есть всего один способ, — говорит Джейсон, — он всегда под рукой. Когда денег в наличии нет, что еще остается джентльмену, как не пустить в ход землю?

—Да как же пустить в ход землю, когда ты сам держишь над ней попечительство, — говорит сэр Конди, — да еще новая опека[60] угрожает. Ты же знаешь, что кроме попечителей ни одна душа не может ее тронуть.

—Конечно, но разве не можете вы ее продавать, хоть и себе в убыток? Конечно, можете, а у меня и покупатель есть наготове, — говорит Джейсон.

—Вот как?—говорит сэр Конди. — Это уже немало. Но тут, помимо всего, есть еще одно обстоятельство, о котором ты пока не знаешь, если только Тэди не поделился с тобой этой тайной.

—Как же, много он от меня узнал за эти пятнадцать недель, что прошли со Святого Иоанна[61], — говорю, — потому как в последнее время я с ним, почитай, и не разговариваю. Только про какую это тайну говорит ваша честь?

—Да про тот небольшой подарок, что я преподнес леди Рэкрент в день отъезда, чтобы она вернулась к своим близким не с пустыми руками.

—О, я уверен, что подарков и всяческих украшений у леди Рэкрент достаточно, — говорит Джейсон, — стоит только взглянуть на эти счета. Но что бы там ни было, — говорит он, берясь за перо, — придется его прибавить к общему счету, ибо, конечно, он не оплачен.

—Да, не оплачен, и оплачен быть не может до самой моей кончины,— говорит сэр Конди, — тем-то он и хорош.

Краска бросилась ему в лицо, когда рассказывал он Джейсону о распоряжении насчет пятисот годовых, завещанных миледи. Тут Джейсон пришел прямо в бешенство и в самых сильных выражениях стал говорить о том, что поступать так, с ним не посоветовавшись, без его ведома и согласия, значит злоупотреблять доверием джентльмена, который ведет ваши дела, да и к тому же является вашим основным кредитором. На все это сэр Конди ничего ему не сказал, только добавил, что сделал это в спешке, не подумав, и очень сожалеет, но что если бы пришлось все сделать сначала, он поступил бы точно так же; и обратился ко мне, как к свидетелю, а я готов был, если бы меня послушали, клятвенно подтвердить все, что он сказал.

Так что Джейсон пошумел, пошумел, да видит, делать нечего, и смирился.

—Покупатель, которого я нашел — говорит, — будет, разумеется, всем этим очень недоволен, но я с ним встречусь и постараюсь все уладить. Вот купчая, она уже готова, остается только проставить сумму и расписаться.

—И что же я продаю? Земли О’Шоглина, и земли Грунигхулагана, и земли Крукагнаватурга, — читает он вполголоса. — И. . . черт возьми, Джейсон! Ты этого, конечно, не включишь — замок Рэкрент со всеми угодьями и конюшнями?