Замок одержимого - [24]

Так думал Освальд, обуреваемый сомнениями… в то время как рука его все равно уже сжимала лук. Как бы то ни было, правильно или неправильно он поступил, но теперь сомневаться и решать было поздно. Или еще рано — при условии, что жизнь бывшего вора не оборвется в эту ночь. А чтобы этого не случилось, предпринять Освальд мог лишь одно. Драться. Пусть даже с мертвяками.

А вот сэр Андерс, напротив, почти не боялся. И уж точно ни в чем не сомневался, уже держа руку на эфесе меча. Впервые за долгие месяцы он ощутил себя на своем месте. На родной земле. В родовых владениях, которые ему предстояло защищать — изгнанному, не сломленному; вернувшемуся в трудное время. Ни о чем другом по его разумению владетель не мог мечтать.

И вот он стоял у прохода, еле слышно шепча молитву и готовый уже в следующий миг достать меч из ножен.

Тем более был далек от сомнений и страха Сиградд, сын Торда. Самое страшное, чем ему грозила надвигающаяся ночь — это гибель. А гибель с оружием в руках достойная. После нее прямая дорога в Небесный Чертог: пировать и веселиться до скончания веков. Так что Гаук, Гуннульв и прочие, что, изгнав Сиградда, надеялись лишить его такой возможности — просчитались.

От последней мысли, нечаянно посетившей его голову, Сиградд помимо воли расплылся лицом в улыбке. А стоявший неподалеку житель Веллесдорфа даже отпрянул испуганно — приняв оную за хищный оскал.

А потом пурпурная окраска сменилась синевой, запятнанной клочковатыми серыми облаками — остатками пелены. За синевой пришла чернота. Защитники деревни стояли наготове; некоторые с факелами в руках.

— Я слышу! — крикнул кто-то, разрывая напряженную тишину ожидания, — они приближаются!

А кто это — «они», объяснять не требовалось.

Один из жителей Веллесдорфа вскинул лук — не боевой, охотничий и явно самодельный: грубо сработанный. Собрался выпустить огненную стрелу. Просто наобум, дабы осветить окрестности… и приближающихся врагов.

Но Равенна опередила его. Она прошептала заклинание, и на ладони волшебницы возник матово-белый светящийся шарик. Он взмыл вверх, на лету вырастая до размеров сырной головы. И свету давал не меньше, чем полная луна.

Его, света, теперь хватало… чтобы разглядеть темные человекоподобные фигуры, медленно надвигающиеся со стороны замка… и с противоположной стороны тоже — вдоль дороги.

Десятки… нет, сотни фигур. Целая толпа!

— Гадюку мне за шиворот, — пробормотал, вглядываясь в темноту, Римас, — да их даже больше, чем вчера. Откуда?..

Разумеется, последнему вопросу так и предстояло остаться лишь вопросом. Без ответа и особого смысла.

Мертвяки наступали медленно. Гордой неспешной поступью знатных людей — тем тоже некуда было спешить. А вот для защитников Веллесдорфа время было дорого. И терять его они не собирались.

Шар белого света оставался висеть над полем начинающейся битвы. А с ладоней Равенны уже срывались сгустки огня. Один за другим они влетали в нестройные шеренги мертвяков. И взрывались, охватывая ходячие трупы пламенем, превращая в движущиеся костры. Двигались те, впрочем, недолго. Падали через несколько шагов.

К волшбе Равенны присоединились лучники, включая Освальда. «Давненько я не зажигал», — приговаривал бывший вор, прилаживая стрелу к тетиве. Один из крестьян, державший факел, поджег ее с наконечника за миг до того, как тетива распрямилась.

В сторону толпы мертвяков она полетела уже огненным пятнышком под темным ночным небом.

Хваленая меткость Освальда не подвела его и теперь. Стрела безошибочно нашла цель, врезавшись в одного из мертвяков. Ее огонь шустро перебрался на мертвую плоть, точно моряки после долгого плаванья — с борта на причал.

За первой стрелой последовала, вторая, третья. Да и другие защитники Веллесдорфа, умевшие стрелять из лука, тоже не бездействовали. Большой меткости им, кстати, не требовалось — уж очень тесными рядами шли мертвяки. Сложно было промахнуться.

Ходячие трупы вспыхивали и падали. Но бреши в их рядах почти сразу зарастали — мертвяков было слишком много. Чтобы остановить их на подступах к деревне, нечего было и думать. Сил не хватало.

Наконец, луки сделались бесполезны: достигнув земляного вала, первые ряды мертвяков медленно и неуклюже потащились по склону вверх. Еще часть мертвяков потекла в сторону перегороженных проходов — целая река… нет, две реки из гниющих тел огибали Веллесдорф. Надвигались с двух сторон, словно беря деревню в клещи. Готовясь сомкнуться, прорвав оборону ее насквозь.

Но пока…

Первые ряды мертвяков едва успели достичь вершины вала — Равенна ударила по ним скопом, заклинанием «Рухнувшее небо». В полном соответствии с названием на ходячие трупы обрушилось что-то невидимое, но невыносимо тяжелое. Словно исполинская рука: ближайших к Равенне мертвяков она просто раздавила, превратив в месиво из костей и кусков окоченевшей плоти. А остальных смела с вала. Мертвые, но приобретшие в эту ночь способность передвигаться, тела катились вниз, увлекая других мертвяков. Тех, что карабкались следом.

Потом было еще одно заклинание. В воздухе резко похолодало. И на ряды мертвяков во множестве посыпались градины, ледышки, целые ледяные глыбы. Продлилось это всего сто ударов сердца, но многие мертвяки после такого каприза погоды остались изломленными, побитыми или вообще раздавленными. И потому неспособными двигаться.