Замок на скале - [9]

– Но ведь и Стаффорды были ланкастерцами. И вы зря полагаете, что ваше родовое имя мне ни о чем не говорит. Я знаю, что в числе фрейлин королевы есть дамы из рода Селденов. Есть они и у графини Бофор, нынешней леди Стэнли. Кажется, вы в родстве с лордом Ховардом?

Анна едва заметно кивнула и поднялась, собираясь покинуть покой, но герцог удержал ее.

– Прошу простить меня, если я коснулся чего-то неприятного для вас. Многие из тех, кто пострадал в войне Роз, не любят вспоминать о былом. Но отчего вы, столь образованная и прекрасная дама, избрали жизнь в глуши, когда могли бы стать ослепительным украшением королевского двора? К тому же, если не ошибаюсь, король весьма благосклонно относится к барону Майсгрейву, и одно время барон был поверенным в самых тайных делах Йорков.

– Это было давно, – возразила баронесса. – Мой супруг несколько раз бывал при дворе короля, когда тот наезжал в Йорк или когда Его Величество посещал свою мать в замке Реби. Однако я ни разу не ездила с ним. Да и вы, насколько я знаю, отправляясь в Лондон, предпочли оставить супругу в Уэльсе.

Бэкингем внезапно понял, что ей многое известно о нравах, царящих при дворе Эдуарда IV, и резко сменил тему, заговорив о диковинке – машине для печатания книг, которую установил некий Кэкстон в аббатстве Вестминстера с благословения Его Величества. Генри на мгновение показалось, что леди Анна увлеклась его рассказом, когда он объяснял ей простоту и полезность этого чудесного изобретения, однако, едва с улицы долетел еще слабый звук рога, подскочила, словно на пружинах, и бросилась к окну.

– Слава Деве Марии! Это он!!! Он вернулся!

В своем порыве она даже забыла о сдержанности.

За окном раздавались мужские голоса, топот коней, звон стали.

– Разве барон уезжал не по хозяйственным делам? – Генри вновь попытался увлечь беседой свою прекрасную спасительницу.

– Да, конечно. Однако я ничего не могу с собой поделать – всегда, когда ему случается задержаться, мне являются самые нелепые мысли. Это ведь Пограничье, край, где война никогда не кончается. После той стычки, когда барон отбил вас у Дугласов и граф Ангус поклялся на кресте отомстить, я все еще не могу успокоиться. Видимо, надо родиться под этими небесами, чтобы спокойно сносить постоянную угрозу нападения. А ведь сейчас зима, самое тихое в Ридсдейле[7] время.

Она еще постояла, глубоко дыша и постепенно успокаиваясь. Затем пригладила волосы и повернулась к Бэкингему.

– Он не должен видеть, что я волновалась. Как я выгляжу?

От подобной вольности Бэкингем смешался и что-то пробормотал насчет того, что баронесса, как всегда, прекрасна. Поблагодарив герцога мимолетной улыбкой, леди Анна стремительно вышла.

– Ральф, клянусь преисподней, она вела себя со мной, как с братом. Я же, во имя всего святого, вовсе не желаю этого. Я хочу эту женщину!

– Побойтесь Бога, милорд! И не кричите так. Не ровен час, вас услышит какой-нибудь из ратников барона, а они за свою хозяйку кого угодно в куски искромсают. И зря вы это все затеяли. Эта женщина влюблена в своего мужа, как кошка, и вы понапрасну изводите себя.

Однако герцог не желал смириться:

– Я ведь не слеп, Ральф! Я вижу, как порой она смотрит на меня в те минуты, когда считает, что я за ней не наблюдаю. И в ее взгляде сквозит истинно женское восхищение.

– Ах, милорд, ну почему бы даме, живущей в такой глуши, не полюбоваться столь изящным вельможей, как вы? Зато когда она смотрит на мужа, она будто светится изнутри.

Герцог не заметил, что непроизвольно начал ревновать леди Анну к барону. И если раньше он находил Майсгрейва сдержанным и приятным в обхождении, то теперь он жаловался Ральфу, что не понимает, что могла найти такая женщина в этом угрюмом северном рыцаре. Он видел, как они обмениваются нежными взглядами, видел, как они играют с детьми и дворней в снежки во внутреннем дворе замка. Порой этот надменный барон позволял себе быть раскованным и простым, напрочь пренебрегая этикетом.

В первый день нового года герцог видел супругов и их гостей, отправлявшихся на конную прогулку. Леди Анна и барон скакали бок о бок, и здесь будучи неразлучны. Что ж, они спасли ему жизнь: он – отбив его у кровожадных Дугласов, она – выходив его в болезни. Генри должен быть благодарным, и он сдерживал себя что было сил, но все же не мог перебороть зова плоти. Особенно когда он увидел их держащими друг друга в объятиях в переходе замка.

Бэкингем возвращался с одной из первых прогулок по стене замка, когда заметил парочку на повороте лестницы. Герцог замедлил шаги. Свет сюда проникал лишь через узкое, словно бойница, оконце, и Генри, не разглядев лиц, решил, что какой-то ратник тискает служанку. Но что-то в фигуре мужчины, в его каскадом рассыпающихся волосах подсказало герцогу, что это сам владелец замка. А секундой позже он узнал и его жену. Они стояли на ступенях и целовались, как дети. Бэкингем невольно сделал шаг назад, но слишком медленно, чтобы не увидеть, как взметнулись и запутались в волосах мужа руки баронессы, как изогнулось в его руках ее тело.

Генри вернулся на стену и внезапно свирепо выругался. В другое время его бы только позабавила неутомимая страсть законных супругов, не сумевших дождаться ночи. Однако сейчас он ощутил только зависть и раздражение и многое бы отдал, чтобы вот так, в темном закоулке, обнять леди Анну и чтобы она так же запустила руки в его волосы. Но какие бы чувства ни бушевали в его груди, он умело скрывал их, и, когда вечером спустился в большой зал Нейуорта, на губах Генри играла обычная приветливая улыбка.