Замок мечты. Незваный гость - [5]

Когда Эдди называли Эдуардом, это означало самое худшее.

- Ты хочешь сказать, что…

- Да, теперь Морис мой. И я могу делать с ним все, что мне нравится. Могу отнести обратно в зоомагазин, где по глупости купила его, подумав, что мои дети способны кого-то любить. Могу съесть. Попросить Карри завтра сварить из него суп.

Дети пришли в ужас.

- А почему нет? - небрежно продолжила Кейт. - Вы пытались утопить Мориса, так почему я не могу его сварить? В конце концов, он всего лишь черепаха.

Глаза Эдди наполнились слезами.

- Ма, мы не пытались его утопить! Просто хотели посмотреть, умеет ли он плавать. А когда увидели, что не очень, то сделали для него плот.

- Спасибо, Эдуард. Ты хочешь сказать, что это был всего лишь несчастный случай по неосторожности?

- Ну да… - Эдди надеялся на прощение, но не был в этом уверен.

- Что ж, раз Морис теперь мой, с ним могут произойти и другие несчастные случаи. Я могу позволить ему упасть в кастрюлю с кипятком или куда-нибудь еще. Впрочем, теперь это вас не касается. Вам запрещается подходить к торфяному домику или к любому другому месту, где. он будет находиться.

Деклан заревел:

- Мамочка, не надо варить Мориса! Пожалуйста, не вари мою черепаху!

- Это моя черепаха, - ответила Кейт.

- Ты не имеешь права убивать животных! - разозлился Эдди. - Я все расскажу полицейским. Расскажу сержанту Шихану!

- Пожалуйста. А я расскажу ему, как вы хотели утопить Мориса.

Наступила тишина.

- Не валяйте дурака, - сказала Кейт. - Я не причиню Морису вреда. Но он мой, поэтому играть с ним вы больше не сможете. А сегодня после концерта не получите мороженого у Дейли.

Это было плохо, но могло быть еще хуже. Мальчишки смирились.

- Пойдем, Карри, - продолжила Кейт, сжалившись над семнадцатилетней девушкой, проводившей свою первую субботу вдали от дома. - Немного поправь прическу, и пошли.

- Я пойду с вами? - Лицо Карри просияло.

- Конечно. Неужели ты думала, что мы оставим тебя здесь одну? - На самом деле Кейт решила это только сейчас, увидев потрясение девушки, поверившей, что ее действительно заставят варить черепаху.

- Мэм, вы настоящий джентльмен, - с чувством сказала Карри и побежала надевать чистую блузку и втыкать в прическу еще две шпильки.

Каноник Моран был маленьким, суетливым человеком с бледно-голубыми глазами, подслеповатыми и близорукими. Он думал, что почти все люди от природы добры; это выгодно отличало его от других приходских священников, считавших большинство людей порождениями зла.

Среди молодых священнослужителей ходил слух, что Маунтферн - место просто сказочное. И молодой священник брат Хоган тоже считал, что ему крупно повезло. Когда перед концертом каноник Моран садился в красивое большое кресло и ставил на скамеечку часто немевшие ноги, он был счастлив. С жаром хлопал каждому номеру и хвалил всех монахов и монахинь, которых знал поименно. Каноник знал, что присяжный поверенный мистер Слэттери-старший сделал вклад, позволивший церкви сменить ужасные старые шторы новыми. Он знал, что многословных благодарностей отцу и сыну Слэттери не требуется, но зато не скупился на похвалы щедрости владельцев молочной Дейли, приславшим пирожные к восьмичасовому чаю, или отличным программкам, напечатанным за счет владельца писчебумажного магазина Леонарда. По субботам каноник начинал отпускать грехи в пять часов, чтобы успеть все закончить к концерту. Брат Хоган знал про веру каноника Морана в то, что доброе слово и благочестивая надежда на лучшее будущее принесут его прихожанам максимальную пользу. А сами прихожане, видя сонные бледно-голубые глаза старого каноника, были уверены, что он вдобавок еще и глухой и не узнает голосов, шепотом исповедующихся ему в грехах.

Брат Хоган считал Маунтферн городком мирным и дружелюбным. Хотя мечты, которые он питал в семинарии, оказались слишком честолюбивыми, однако молодой священник разделял веру каноника в то, что всюду есть души, заслуживающие спасения, и что в глазах Господа организация концертов для здешних жителей имеет такую же ценность, как миссионерство в языческих странах или руководство клубом для малолетних правонарушителей в бандитском районе большого города.

Считалось, что мистер Слэттери-младший ухаживает за мисс Линч, поэтому он был просто обязан прийти на концерт для моральной поддержки его устроительницы. Молодой человек сидел рядом с Кейт Райан, двумя принаряженными маленькими мальчиками и девушкой с покрасневшими глазами по имени Карри.

- Как хозяину дома удалось избежать этого крупного культурного события? - с завистью спросил Фергус Слэттери.

- Кто-то должен был остаться в баре. Все выглядит так, словно здесь собралась половина графства, но вы не поверите, какое количество мужчин находит предлог выпить, пока их дети выступают на этой сцене, - ответила Кейт.

- Рад за него, - искренне ответил Фергус. - Я не могу сослаться на то, что работаю в субботу вечером. Люди считают, что адвокаты вообще ничего не делают. Но моя контора слишком близко отсюда. Мне поверят только в том случае, если увидят в окне с засученными рукавами.

Фергус лукаво улыбнулся. «Похож на высокого неуклюжего мальчишку, - подумала Кейт, - хотя ему уже двадцать шесть. Или двадцать семь?» Для нее он всегда был неугомонным студентом, приезжавшим домой на каникулы. Хотя теперь Фергус практически полностью вел дела отцовской конторы, ей было трудно смотреть на него как на взрослого. Наверное, в этом была виновата внешность; с его вихрами не мог справиться ни один парикмахер. Рубашки молодого человека тщательно гладила верная экономка Слэттери мисс Парселл, но воротнички почему-то всегда криво сидели на его шее. Кейт ничуть не удивилась бы, узнав, что он покупает рубашки не того размера или неправильно застегивает пуговицы. У Фергуса были темные глаза, и если бы он носил длинные черные пальто, то мог бы выглядеть очень элегантным.