Замок горного короля - [99]

Внезапно он обернулся. Все смотрели на него. Мирейн поднял выше голову и улыбнулся им, сияющий и сильный. Они расступились, чтобы дать ему пройти.

На самом восточном холме лагеря за ночь поднялся алтарь — обтесанный камень, обложенный землей и зеленым дерном. На нем горел священный огонь, охраняемый жрецами армии, воинами Аварьяна, облаченными в солнечно-золотые накидки. Еще до прихода Мирейна они начали исполнять древний Обряд Битвы. Ритмы его переплетались со стуком сердца: кровь и металл, земля и огонь, пронизанные звуками барабанов и высоким, леденящим кровь свистом флейт. Жрецы поставили Мирейна возле алтаря, помазали его землей и кровью, оградили металлом, закаленным на божьем огне.

Стоя во время обряда там, на возвышении, и стараясь вплести свой разум в разум Мирейна, Вадин глазами другого человека взглянул через покрытые утренней дымкой холмы. Огни вражеского лагеря мерцали, бледнея по мере того как приближался Аварьян, но в центре его, рядом с огромным красным шатром, бушующее пламя взвивалось почти до небес. Вокруг него сгрудились люди. Ближе всех к огню, окруженная людьми в капюшонах, движущимися в некоем подобии странного и дикого танца, стояла какая-то высокая фигура. Смотреть на это было ужасно. Черный с алыми пятнами силуэт двигался рывками, с какой-то пародией на грацию, как будто танцевал калека. Вадин не знал, что там происходит, и не хотел знать. Он только молился всей душой, чтобы это не было тем, чего он так боялся.

Пока он наблюдал, огонь поднялся еще выше. Танцор завертелся, взвыла пронзительная, сводящая с ума музыка. Огонь взметнулся, как руки, простирающиеся к небу: огненные руки, кроваво-красные, красные, как вино, темно-красные, как плоть, отделенная от костей. Эти руки дотянулись до танцующего силуэта, обхватив его, завлекли прямо в сердце огня.

Огонь Солнца обжег лицо Вадина. Или лицо Мирейна? Жрец опустил сосуд со священным огнем и повернул короля на восток, навстречу восходящему пламени Аварьяна. Мирейн поднял к нему руки. Слова обряда текли поверх него и через него и смешивались в единый мощный крик приветствия, мольбы и согласия.

— Да будет так, — пропел жрец.

И в сердце Мирейна, и в сердце Вадина невольно прозвучало: «Да будет так».

По закону поединка борец должен ехать на место встречи в сопровождении лишь судьи и свидетеля. Они ехали позади Мирейна. Коричневое одеяние Обри и изысканный наряд Вадина были спрятаны под двухцветными плащами: белый цвет — для победы, охра — для смерти. В одной руке Обри держал соответствующий его обязанностям жезл — простую деревянную палку с двумя наконечниками, костяным и янтарным.

Оба хранили молчание. Обри оказался прав: Мирейн не задавал летописцу вопросов и не удивился отсутствию своей певицы. Все мысли короля были обращены к предстоящей битве.

Позади них армия выстраивала свои ряды, передние из которых отмечали границу лагеря: достаточно близко, чтобы видеть, и слишком далеко, чтобы помочь. Расстояние между королем и войском увеличивалось с каждым шагом, небо пылало ярче, а враг становился ближе.

Над армией Морандена теперь не веяли ни тень, ни мираж, как будто бы колдовство не удалось или действие его кончилось. Но армия принца и без того была очень велика, включая все силы западного Янона и Окраин. Будь у Мирейна вторая армия, он мог бы у них за спиной опустошить все их земли.

Если он победит в этом поединке, то будет править всеми этими людьми.

Небольшая группа отделилась от плотных вражеских рядов и стала приближаться к берегу Илиен. Вадин подхлестнул Рами и встал между Мирейном и рекой. Но что он мог сделать, когда у него не было даже кинжала? Разве что еще раз умереть за Мирейна.

Но у всадников не было оружия. Первым ехал герольд, облаченный в белое и охру, неся жезл судьи. Следом за ним — Моранден на черном жеребце, гордо и прямо сидящий в седле и подобно Мирейну облаченный в алое, как и полагается королю во время войны. А за спиной Морандена ехал его второй свидетель, леди Одия, которую можно было узнать даже под густой длинной вуалью, со своим старым евнухом, ведущим под уздцы сенеля с какой-то ношей.

Вадин и герольд одновременно достигли кромки воды, но ни один не отважился войти в реку.

— Что это? — крикнул Вадин, перекрывая шум Илиен. — Почему вас так много?

— Приехали все, кто должен, — ответил герольд. — Мы привезли твоему королю то, что он, вероятно, потерял.

Вперед выехал евнух, ведя упирающееся животное вниз к берегу, а затем — по воде. Вадин понял, что за ноша была на спине сенеля: длинный и узкий предмет, застывший и одновременно податливый, окутанный тенью смерти. Вадин был как во сне. Он мог сделать только то, что сделал: дал всаднику возможность приблизиться к нему, а не к Мирейну. Он ждал неизбежного. Не проронив ни слова, не удостоив Вадина взглядом, евнух передал ему на руки ношу, повернулся и побрел обратно к своей госпоже.

Вадин очень медленно соскользнул с седла Рами. Он не думал, что так произойдет. Он вообще не думал с того момента, как проснулся. Он только знал, что Мирейну не надо этого видеть. Ему предстояло сражаться, и он не должен был оплакивать свою возлюбленную или метаться в ярости из-за ее утраты.