Замочить Того, стирать без отжима - [12]

— Забей. Подсоли рюмку водки, накати, прикажи поставить стул на палубе, и любуйся морскими пейзажами. И хохла своего спать отправь, у него от служебного рвения скоро пупок развяжется.

Проводив начальника, повернулся к оживившемуся мичману:

— А что, господин мичман, в этих водах рыба ловится?

На четырнадцати узлах экономического хода ловилось плохо, но разве в рыбалке главное результат? Время пролетело незаметно.

Встречали с помпой – дорожка на причале, почётный караул, оркестр и выстроенные вдоль бортов команды на кораблях эскадры. Обнажённая сталь сабель, взятые «на караул» винтовки – красота и отдых всякой милитаристской души. Сверкали ордена, ветер трепал окладистые бороды, а встречающие определённо волновались. Нужно признать, не зря – измученный морской болезнью новый наместник был зол и жаждал крови.

Стессель наклонился к адъютанту:

— Слушай, Водяга, а ведь он на нас смотрит, как Верочка после болезни.

 Генерал зябко передёрнул плечами от воспоминаний и нехорошего предчувствия.

— Совершеннейшим образом с вами согласен, — изогнулся ротмистр в ответной реплике.

— О чём шушукаемся? — Повернулся к парочке Александр. Оба вытянулись и застыли, поедая новое начальство, как полагается, взглядами лихими и придурковатыми. Отчасти от служебного рвения, но более оттого, что иначе не умели.

— Ну-ну! — уронил через губу новый наместник и прошествовал к предоставленному экипажу. Мундиры, собравшись в кучку, двинулись следом, соблюдая уважительную дистанцию.

— Идите, господа, идите. А я тихонько, без шума и грохота, по тылам пройдусь, авось, надыбаю[1] что-нибудь.

Царящее в порту благодушие Николая не то чтобы поразило — скорее, подтвердило ожидания. Непонятного штатского в странной одежде никто не останавливал, в комендатуру не тащил и документов не спрашивал. На территории судоремонтного завода тоже — в распахнутые ворота и обратно шлялось множество народа, ещё один проходимец внимания не привлёк.

Спокойным шагом, внимательно рассматривая неторопливую трудовую деятельность, обходил Николай территорию, с любопытством осмотрел пустующий док, прикинул на глазок запасы материалов. Не впечатлился. С учётом опытности глазка ошибся тонн на десять-пятнадцать, не больше.  С такими запасами много не наработаешь. А ведь наверняка придётся кессоны сооружать, помнил попаданец что-то такое. Хотя, может и выкрутится Александр, взбодрит здешних военморов, не даст япам метать торпеды в упор по стоящим в праздничной иллюминации броненосцам.

Николай уже заканчивал обход территории, когда за очередной кучей мусора открылся ему вид на интереснейший объект, издалека видом и запахом напоминавший выброшенного на берег кита. Подойдя ближе, удивился ещё больше – сооружение явно разваливалось на части.

— Милейший, — окликнул белорус проходящего мимо мастерового, — это что за конструкция?

Чумазый рабочий аккуратно поставил на попа отрезок трубы, с которым шатался вокруг, изображая бурную деятельность.

— Это, барин, очередной Хрюнин прожект, скрытноподводное суднО. Морской змеёй кличут. Чтоб, значитца, к чужому кораблю споднизу подплысть, да рули с винтами и отломать. Вишь, сверху у него от носа до кормы как раз быдто ножовка по металлу  пришпандорена? Ей, значитца, и пилить.

Николай хмыкнул, и ещё раз обошёл вокруг загадочного объекта.

— А почему разваливается?

Работяга вытер лицо грязной ладонью, и стал похож на салагу-новобранца, впервые добравшегося до набора маскировочной косметики.

— Так это, значитца, из-за заклёпок всё. Вылазять, подлые. Уж наш Хрюня с энтими заклёпочниками и так, и эдак – и лаской и таской, тока не помогаеть ничего. Не успеют заклепать один борт, ан с другого уже все повылазили. Вот и лежит тут. Не везёт нашему прожектёру, опять зря придумывал.

— А что, ещё чего делали?

— Так у него почитай, кажних полгода новая идея. Хоть и выходить полное непотребство,  всякий раз в работу идёть, видно, кто-то там, — рабочий ткнул пальцем вверх, — его прикрываеть. Звиняй, господин хороший, пора мне — инженер идёть.

Инженер  был осанист и степенен, чем-то он напомнил Николаю медведя. Не бурого громилу, не разбирающего в лесу дороги, скорее гималайского, с нарядным белым пятном на груди, тоже опасного, но выращенного в цирке и оттого послушного воле дрессировщика. Хотя может и цапнуть, да. Не зря цирковые со старыми  медведями работать  не хотят – непредсказуемая зверюга, себе на уме.

— Интересуетесь?

— Да вот, не смог пройти мимо, знаете ли. Необычное зрелище!

— Наш местный самородок, Гюнтер Адольфович Хрюнинг, изобрели. Удивительно плодовитый изобретатель. Идеи всегда свежие, молодёжи нравятся. Помогает в воспитании юношества, пробуждает интерес к техническому творчеству.

— Так ведь, насколько мне известно, ничего хорошего в результате не получается?

— Не всё на свете можно измерить в штуках и рублях, господин…

— Зовите Николаем Михайловичем.

— Очень приятно! Серафим Шестикрылович Семислуев, к вашим услугам.

— Мы об изобретателе талантливом говорили…

— Ах да, конечно. Адольфович, хоть и не совсем наш, но мышление у него правильное, имперское. Где, как не здесь, на восточных рубежах  державы, оказать помощь таланту с таким мировоззрением?