Замки на их костях - [22]

– Наконец-то мы одни, – говорит Леопольд. Он берет ее за руку и притягивает к себе, целуя. Это не похоже на поцелуй во время свадебной церемонии – то было всего лишь быстрое прикосновение губ. Это – нечто большее. Леопольд целует ее так, словно хочет проглотить. Его руки обвивают ее талию, крепко прижимая к себе, и Софрония обнаруживает, что целует его в ответ, и даже наслаждается прикосновением его губ. Когда-то она мечтала об этом моменте.

Она знает, что последует дальше. Мать отправляла Софронию и ее сестер на уроки к куртизанкам, чтобы они были готовы к этой ситуации. Она знает все о механике этого действия, но когда его руки скользят по ее бедрам, вверх по изгибам талии, когда ее руки двигаются по собственной воле, погружаясь в его бронзовые кудри, когда ее губы прижимаются к его, словно она умрет, если он перестанет ее целовать…

Вдруг она вспоминает о тех ворах из леса – тех мальчиках. Она представляет, как они, испуганные, сбились в кучу где-то в холодной сырой тюрьме. Думает о крови и слезах народа Леопольда, народа, о котором он вообще не заботится. Он заботится о ней, это очевидно, но этого недостаточно, чтобы отбросить все остальное. Недостаточно, чтобы притупить отвращение, которое она испытывает, когда он прикасается к ней.

И поэтому Софрония заставляет себя прервать поцелуй и подносит руку к груди Леопольда, чтобы между ними появилось пространство.

– Мне очень жаль, – говорит она. – Был такой тяжелый день, я так устала. И мы еще совсем не знаем друг друга, так ведь? Мы можем… подождать?

Она почти уверена, что он скажет «нет» – куртизанки говорили ей и ее сестрам, что некоторые мужчины могут быть агрессивными, – но вместо этого Леопольд улыбается и целует ее в лоб.

– Не извиняйся. У нас есть остаток жизни, Софрония. Мы просто ляжем спать, – он кивает ей через плечо на одну из двух позолоченных дверей. – Твоя гардеробная там, в ней есть звонок, в который можно позвонить, чтобы вызвать горничную, и она поможет тебе переодеться в ночную рубашку.

Софрония наблюдает, как он уходит через дверь в свою гардеробную, и ее охватывает облегчение. Вскоре этот брак должен быть скреплен. Но не сегодня.

Беатрис

«Дама никогда не пьет до потери рассудка», – любила говорить ее мать. И в этих случаях ее взгляд обычно задерживался на Беатрис немного дольше, чем на ее сестрах. Словно откуда-то знала, что она всегда пила больше всех, хотя Беатрис не думает, что хоть раз напивалась до беспамятства.

Однако сейчас она ощущает, как грани ее разума размываются и он становится податливым и туманным. Она сидит в банкетном зале рядом со своим пугливым новым мужем, и через каждые несколько минут к ним подходят селларианские придворные, чтобы поздравить. И, как она подозревает, в поисках сплетен.

Принц Паскаль ерзал на протяжении всей свадебной церемонии. Он выкручивал руки, и, хотя его костюм сшит из легкой ткани, а воздух в часовне был прохладным, с него капал пот. Но хуже всего было то, насколько очевидно он колебался, когда сказал: «Да».

Беатрис – нежеланная жена, и все при дворе это знают. Ей нужно собраться с мыслями, и она понимает, что мать была права.

Ей не следует больше пить и непременно нужно что-нибудь съесть, но, когда слуга приносит ей бокал свежего красного вина, смешанного с ягодами и цитрусом, она делает еще один глоток. Потом еще один.

Если бы Дафна была здесь, она бы забрала бокал у нее из рук. Она бы сказала, что Беатрис занимается саморазрушением. И посоветовала бы ей сосредоточиться, потому что где-то в этой многолюдной толпе придворных находится лорд Савель – и чем раньше она с ним познакомится, тем лучше.

Но Дафны здесь нет, и Беатрис не хочет сосредотачиваться. Если она это сделает, то почувствует, как глаза придворных измеряют каждый ее дюйм, выискивая недостатки, из-за которых принц так безразличен к ней. Она станет осознавать шепот, те догадки, которые уже начались и которые будут становиться все более дикими и громкими. Эта ночь должна была пройти не так.

Беатрис разбирается в слухах, в том, как они действуют и как их запустить. Она знает, что правильной сплетни, используемой с точностью и в нужный момент, может быть достаточно, чтобы довести человека до гибели. Она сама может сделать это с изяществом, и это своего рода искусство. Но она не знает, что делать, когда это оружие направлено против нее самой.

Рядом с ней принц Паскаль допивает все тот же бокал мутного вина, который ему подали в самом начале, и, когда слуга предлагает снова его наполнить, он качает головой и отмахивается.

– Вам не нравится вино? – спрашивает она его, и это первые слова, которые они сказали друг другу с тех пор, как были объявлены мужем и женой.

Он обращает на нее взгляд и моргает большими карими глазами, словно забыл о ее существовании. Может быть, вино делает ее мягкой и сентиментальной, но он внезапно напоминает ей о щенке, который был у нее в детстве. Он всюду за ней следовал и всегда пялился на нее такими же мягким и озадаченным взглядом, а из его пасти постоянно доносилось слабое, жалостливое поскуливание.

Она почувствовала облегчение, когда Софрония взяла на себя ответственность за это создание. Они никогда это не обсуждали, но обе поняли: Софрония умеет заботиться о беспомощных существах, Беатрис – нет.