Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980 - [15]

* * *

Приезжала Тамара Чесняк — студентка с журфака ЛГУ. Пишет обо мне дипломную работу.

* * *

Ездил с сыновьями на выставку «Морской флот СССР», в маленькую церквушку на Сретенке. Вася восхищён макетами кораблей, а Саня очень переживал, глядя на чучела маленьких императорских пингвинов, и всё спрашивал: «Их убили?!» Я утешал его, говорил, что они, наверное, сами погибли, замёрзли…

* * *

Продал свою «Победу» шофёру «КП» Ивану Михайловичу Анохину за 2 тыс. С этой машиной связано столько воспоминаний… Как с человеком… восемь лет мы были вместе, с ней лучшие мои молодые годы пролетели. Мы любили друг друга, я был опорой в её старости и, мне кажется, она не держит на меня зла в моторе…

* * *

Указуй из ЦК: о Солженицыне и его Нобелевской премии ничего не писать! Ходят упорные слухи, что его в Швецию выпустят, а обратно — не пустят.

* * *

Гусман прав: цирк — очень чистое искусство.

* * *

Аля Левина[58] дала мне отличный адрес. На берегу залива Кара-Богаз-Гол один человек переделал мотоцикл в самолёт и летает на работу. Обязательно надо к нему съездить.

* * *

7 ноября, военный парад. По ТВ зычный голос Гречко[59] и отрывистый, как собачий лай, ответ солдат. Телекамеры показывают их строй сверху, с крыши ГУМа, и засыпанные снегом белые фуражки с подтаявшим пятном на макушке похожи на гнезда опят.

* * *

С Игнатенко и Ростом еду в Питер агитировать за «КП». Кроме агитмероприятий встречался с военными моряками-подводниками, с которыми в 1955 г. плавал Королёв, испытывая морской вариант своей ракеты Р-11ФМ. Тогда и родились подводные ракетоносцы.

На следующий день Игнатенко упросил нас зайти к родителям его друзей: профессору-онкологу Андрею Михайловичу Ганичкину и его жене — милейшей Ите Наумовне, которая показывала нам свою уникальную коллекцию коньяков, а потом накормила таким ужином, что мы со стульев попадали.

С Андреем Михайловичем был у меня разговор о смерти Королёва. Он сказал с сарказмом:

— Министру здравоохранения, конечно, виднее, но дело в том, что такая болезнь, как саркома прямой кишки, которую нашёл у Королёва министр Петровский, в медицинской литературе не описана…

В ноябре 1989 года я беседовал с Борисом Васильевичем Петровским, который оперировал и погубил Королёва, и сказал ему об этом. Он ответил, что саркома прямой кишки — чрезвычайно редкое заболевание, составляющее из числа злокачественных опухолей прямой кишки менее 1 %. Но она описана, например, в руководстве крупнейшего нашего онколога Николая Николаевича Петрова. Доказательств у меня нет, но я подозреваю, что подобный диагноз поставлен был для того, чтобы показать, что Королёв был обречён вне зависимости от исхода операции.

* * *

В Питере отловила меня опять Тамара Чесняк. Долго объяснял ей, кто же я есть на самом деле. Рост возил меня к своему знакомому — знаменитому трубочному мастеру Алексею Борисовичу Фёдорову. Он рассказывал, каким людям трубки делал (даже у Сименона его трубки!), подарил мне красивый мундштук, а когда я попросил его сделать мне трубку, принялся меня разглядывать, прицеливаться, как художник или фотограф. Потом сказал: «Я сделаю вам трубку, если вы пришлёте мне письмо и всё, без утайки, о себе расскажете… Иначе трубка не получится…» Я обещал написать ему такое письмо…

* * *

В гостях у Францева. Роберт[60] читал стихи из нового дальневосточного цикла (13 стихотворений). Одно посвящено Францеву, другое мне. Стихов он не помнил, вернее, плохо помнил, уходил в другую комнату, вспоминал, записывал на бумажку…

* * *

Курчатов[61] от греха подальше жил на территории своего института в двухэтажном доме, который прозвали «Домиком Лесника», хотя это не «домик», а здоровенный домина. Обстановка добротного советского особняка со всей его казенщиной. У Курчатова была толстая тетрадь для домашних записей идей, которые вдруг приходили в голову дома, замаскированная (опять-таки от греха подальше) под книгу, на обложке которой был написано «Джавахарлал Неру». В доме познакомился с потрясающим мужиком — Дмитрием Семёновичем Переверзевым, телохранителем Игоря Васильевича, который неотлучно находился при нем с 1943 г. до смерти. Даже в последние годы Переверзев отлучался из «Домика Лесника» к себе домой очень редко, хотя жил рядом с институтом. На наше счастье Переверзев был страстным кинолюбителем, и практически все известные кинокадры глухо засекреченного Курчатова сняты им. Рассказывал о встречах Королёва с Курчатовым.

* * *

Город Чаплыгин — давняя вотчина Алексашки Меншикова Раненбург — имеет вид города, ещё вчера пережившего оккупацию.

* * *

Московскому военному округу в 1968 г. исполнилось 50 лет, дали орден Ленина, но забыли вручить. Тогда же в ГлавПУРе[62] сочинили речь для Брежнева. Но прошло три года, речь устарела и меня вызвали в ЦК её обновлять. В кабинете Самотейкина собрались: Борис Панкин, Анатолий Аграновский[63], некто Фёдор Фёдорович Петренко — довольно бесцветный аппаратчик и я. В первом варианте речи было 18 страниц, во 2-м — 9, в 3-м (плод трудов Фёдора Фёдоровича) — 3 странички. Мы его «олитературиваем».

Уже после смерти Анатолия его младший брат Валерий Аграновский рассказал мне, что в одном из очерков Анатолия была фраза: «Заработная плата должна быть за работу». Несмотря на кажущуюся очевидность, эта фраза не понравилась главному редактору «Известий» Алексееву, который даже журналистов собственной газеты не читал: их статьи холуи ему пересказывали. Фразу эту он вычеркнул без ведома Толи, который в это время писал какой-то доклад для Брежнева. Толя разозлился и вложил её в уста Генсека. Доклад Брежнева «Известия», естественно, напечатали, а следом Толя опубликовал «отклик», где написал: «Как совершенно правильно указал нам Леонид Ильич, заработную плату нужно платить за работу…»