Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970 - [152]
Капица снова рассказал историю о приглашении им Нильса Бора в СССР, но добавил, что он в то же время и Ланжевена[367] приглашал переехать в Советский Союз. Но Ланжевен в то время боролся с антисемитскими выступлениями в Сорбонне, уехать не смог, а потом пришли немцы, и было уже поздно.
В 1969 году Пётр Леонидович с Анной Алексеевной впервые ездил в Америку. Туда они плыли на теплоходе «Пушкин», а оттуда летели самолётом. В самолёте буянил пьяный министр строительства, невозможно было его утихомирить. «Что я могу сделать, — шептала стюардесса, — он — член ЦК…» Министр схватил стюардессу за руку, но тут Анна Алексеевна закричала, что ей дурно, и это разрядило обстановку.
Чем дольше я наблюдаю Анну Алексеевну, тем больше убеждаюсь, что это личность под стать Петру Леонидовичу. У нее характер крутой, в отца[368]. Они стоят друг друга.
Капица высоко оценивал работу наших послов в Лондоне и Вашингтоне — Малика и Добрынина, а также нашего представителя в ООН, говорил, что они произвели на него впечатление умных и интересных людей, вспоминал беседу с Макнамарой[369], «человеком очень бойким и энергичным», который принимал его на 15 минут, а проговорил с ним два часа. Макнамара спросил его: почему в Советском Союзе писатели подвергаются репрессиям, и хитрый Капица ответил так:
— Дело в том, что США опередили нас в материальном развитии. Однако Советский Союз превосходит США в развитии духовном. Роль писателя в жизни нашего общества неизмеримо выше, чем в жизни вашего общества, и его влияние на формирование общественного мнения неизмеримо больше. Вот когда ваши писатели достигнут такого же влияния на умы, я не удивлюсь, что они тоже будут подвергаться репрессиям…
Я спросил, кого из своих собеседников он считает самым интересным. Капица затруднился назвать мужчин.
— А самая интересная из женщин, которых я встречал, была жена Маркони[370]. Красавица! Говорит на четырёх языках и так мила, приветлива, что через 5 минут чувствуешь, будто знал её всю жизнь…
Я спросил, приходилось ли ему беседовать с Берия.
— Ещё бы!
— Он кричал на вас?
— Никогда не кричал. Вот Вышинский[371] кричал. С ним вообще можно было только криком объясняться, иначе он ничего не понимал…
Я просил Капицу написать большую статью на тему «Что такое наука?» Он колебался, но я почувствовал, что моя тема его заинтересовала.
— Но ведь работы много, — вяло сопротивлялся он.
— Да, это — серьёзная работа, — соглашался я. — Она не всем по плечу. Мы никогда не обращались к вам по пустякам…
— А по пустякам вы к кому обращаетесь? — хитро прищурился Пётр Леонидович. Я быстро нашёлся:
— В Академию наук, например…
Он очень развеселился, но согласия не давал. Когда я стал называть в качестве кандидатов на авторство такой статьи Берга и Минца, Анна Алексеевна морщила нос и отзывалась о них с большой долей сарказма, а Пётр Леонидович помалкивал и крутил головой, как бы оглядываясь и ища поддержку — характерный жест Капицы.
Уже после ухода Капицы Кора вспоминала беседу Ландау с Капицей, в которой Дау предостерегал его в связи с возможностью создания атомной бомбы. Капица якобы отрицал такую возможность.
Тут всё дело в том, когда происходила эта беседа. Если не позднее середины 1930-х годов, то тут нет ничего удивительного. Я сам читал брошюру Иоффе 1931 года, кстати, учителя Капицы, в которой он говорил, что практическое высвобождение атомной энергии — дело XXI века, а уже через 11 лет под трибунами чикагского стадиона заработал первый атомный реактор Энрико Ферми.
Кора вспоминала, как Капица однажды предложил Дау стать директором Института теоретической физики[372]. Тот наотрез отказался:
— Я — директор?! Ну что вы, Пётр Леонидович! Никакой я не директор! И вообще я не знаю директора лучше вас…
С точки зрения человековедения отношения Капицы и Ландау чрезвычайно интересны. Без сомнения, они уважали друг друга и даже любили какой-то сложной и очень разной любовью.
23.1.70
Работаю в Музее Н. Е. Жуковского. Для «Королёва» мне нужны журналы «Самолёт», «Вестник Воздушного Флота» за 1920–1930-е годы. Если заказывать их в Ленинке, прождёшь часа два, а тут выдают мгновенно. Познакомился с заместителем директора по научной работе Надеждой Матвеевной Семёновой. Удивительная старушка! Ходячая авиаэнциклопедия, всех и всё знает, ездит к Туполеву на дачу. «Я ему сколько раз говорила: Андрюша, так нельзя, ну, что же вы всё матом и матом…» Но, когда я Туполева критиковал — защищала. Говорила по телефону с Сухим. «Вы знаете, у Сухого всё-таки лучшее в стране КБ! Такие преданные, такие интеллигентные люди». Очень ругала книжку Яковлева и книжку о Поликарпове. «Так вы собираетесь о Королёве писать? Так-так… Интересно…» Рассказала мне всю биографию Королёва, которую она отлично знает. «Вот видите этот несгораемый шкаф? Там лежат рукописи неизданных книг. На некоторых даже записочки есть, когда их оттуда вытаскивать…»
— Вот я напишу свою книгу и тоже в ваш шкаф положу, — сказал я. — И записочку с датой напишу…
— А какую дату поставите?
