Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970 - [150]

Мы тогда путешествовали с ним по всему Белому морю. На Новой Земле были. Потом уж в Грузии он врал, что нас на Новую Землю с парашютами выбрасывали. Грузины сидят, слушают, не шелохнутся, а он врёт…

Женя, он очень странный. Однажды поздно вечером звонок. Женя. «Юра, ты мне очень нужен! Немедленно приезжай в ЦДЛ!» Я говорю, что уже сплю. «Нет, ты должен, понимаешь, это очень важно…» Я поднимаюсь, еду. Женя меня встречает, усаживает меня за столик, заказывает мне коньяка, себе шампанского. В эту минуту увидел какую-то девку. «Извини, я сейчас на минутку только отойду…» Стоит, треплется с этой девкой. Наконец, вернулся, сел. Подходит к нам Белла Ахмадулина, дарит ему грузинский журнал, в котором были напечатаны её чудесные стихи о Пастернаке. Он поблагодарил и тут увидел ещё какую-то девку, опять говорит: «Я сейчас…» Я сидел, сидел, коньяк весь выпил, вижу такое дело, взял журнал и ушёл… Вот скажи, зачем он меня звал?..

Ося потянулся к бутылке, но Юра остановил его взглядом. Потом сказал с укоризной:

— Значит, вы со Славкой себе нальёте, а мне нет?

— Так ты же просил себе сразу налить всю свою пайку, — напомнил я.

Добрый Ося разлил всем поровну. Выпили, и Казаков начал новый рассказ:

— Я отдыхал в Дубултах, и Паустовский там отдыхал, но мы с ним не общались. Но вот однажды он подходит и спрашивает, что я сейчас пишу, нет ли у меня новых рассказов, которые можно прочитать. Ну, я дал ему пяток рассказов и жду. Сам-то знаю, что рассказы прекрасные, но тут… Все-таки мэтр, жду, что он скажет. И страшно, и интересно. Проходит дня два-три, я к нему не иду, как-то неловко. Но тут он сам ко мне подходит и говорит: «Что же вы не приходите ко мне?» Отвечаю: «Да, я как-то неудобным посчитал…» «Ну, что же здесь неудобного?!.. Нет, вы понимаете, что не я должен вас учить писать, а вы — меня?» Так и сказал!.. Во!..

* * *

Казаков не любит, когда его хвалят. Наверное, даже любит, но как-то по нему не видно. Хвалу в свой адрес он никак не поощряет. Может быть, ещё и потому, что очень тяжело переносит, когда кто-нибудь другой что-то рассказывает и вообще говорит в его присутствии. Сам он хвалит себя совершенно беззастенчиво, называет себя «лучшим советским писателем», «классиком», «великим», то есть совершенно не ограничивает оценок своего творчества. Он во многом прав, ибо он человек безмерно талантливый, бесспорно один из ведущих продолжателей традиций классической русской прозы.

— Во Франции говорят, что есть три русских писателя: Толстой, Достоевский и Казаков, — говорит он без улыбки.

Любимая тема — разговор о будущем присуждении ему Нобелевской премии. С чего бы ни началась наша беседа, с Адамовича[355], который интересно написал о Льве Толстом и Тургеневе (Юра даже читал нам вслух эту книжку), с камина за 70 рублей, который Юра собирается выложить в своем доме в Абрамцево, с вечных автомобильных проблем, с книги о Бунине, которую он собирается написать, но всё в конце концов непременно окончится грядущей Нобелевской премией. Он совершенно убеждён, что получит её. Я заметил, что люди, которые впервые слушают разговор на эту тему, считают, что это — какая-то игра, и Юра в ней всем подыгрывает для удовольствия компании. Мы с Осей уже научились играть в эту игру. Суть её заключается в том, что кто-то из нас как бы невзначай заводит разговор о Нобелевской премии, а затем задается вопросом, а почему, к слову сказать, Казакову не дают Нобелевскую премию? Лучше всего связывать эту несправедливость с глобальными международными проблемами: войной во Вьетнаме, израильской агрессией, китайским ревизионизмом. Раскрывать суть связей столь разноплановых событий с творчеством Юры вовсе не обязательно, достаточно просто сказать, что такая связь существует. И Юра тут же самым энергичным образом начнёт комментировать вашу гипотезу и вставлять свои, весьма весомые аргументы. Интересно, что он доподлинно знает весь механизм присуждения Нобелевской премии и весь ритуал её вручения. Юра страшно оживился, когда Ося сказал, что видел зал ратуши, где вручают премию, и заставил его описать этот зал самым подробным образом.

* * *

Марк[356] набросился сегодня на Робу Рождественского: «Зажги меня! Зарази меня! Он меня не зажигает…»

Я смотрю на пьяненького, тщедушного Соболя и думаю, что же будет, если его чем-то заразить, а потом поджечь. Ой, беда будет! Останется кучка бактериологической золы. Высокопарность — врожденное качество поэтов или благоприобретённое?

Постепенно Соболь успокаивается и начинает рассказывать о своей пьесе «Товарищи романтики». При этом нещадно её критикует и тут же с удовольствием цитирует.

* * *

В Вильнюсе живет поэтесса по фамилии Скучайте. Могла бы и не предупреждать.

* * *

Километрах в двух от нашего Дома творчества расположен Дом творчества композиторов и Дом отдыха ВТО, в котором есть забегаловка под названием «Уголёк», где продают спиртное. Ося с Юрой отправились туда за коньяком. Юра от покупки увертывался, без конца отходил шнурки завязывать, но Ося его всё-таки додавил, и они купили по бутылке коньяка. Почти всю обратную дорогу Казаков молчал, а когда за деревьями стали проглядываться корпуса нашего Дома, спросил: