Заметки вашего современника. Том 1. 1953-1970 - [145]

* * *

Михаил Аполлонович Пузанов был другом Сергея Королёва в киевском Политехе. Потрясающая память! Помнит буквально всех преподавателей и студентов, а ведь с тех пор прошло 45 лет! Узнал от него очень много.

Книжка 49 Сентябрь 1969 г. — январь 1970 г.

Одесса — Москва — Байконур — Караганда — Малеевка

Отлично прошлись мы сегодня с Юрием Михалычем[328] по винным погребкам города Одессы. У памятника Дюку Ришелье Юрий Михайлович стал громко объяснять мне, какую ошибку мы делаем, когда считаем, что это памятник тому кардиналу Ришелье, который правил во Франции в XVII веке, в то время как это — памятник совсем другому Ришелье — губернатору Одессы, который жил на границе XVIII и XIX веков, и много сделал для процветания города. Пока Рост витийствовал, ко мне подошла какая-то женщина и робко спросила, может ли она присоединиться к экскурсии. Я разрешил, но Рост иссяк. Потом мы долго гуляли и разговаривали гекзаметром.

* * *

Сергей Королёв плавал в Одессе на яхте «Маяна», сделанной в Англии по проекту знаменитого Мильна — лучшего в мире строителя яхт. Из 12 всемирных гонок эта яхта 8 раз была первой и 2 раза второй. А самой первой яхтой на Чёрном море была «Нелли», которая принадлежала миллионеру Анатра, с кливерным носом и брюхом, обшитым медью. В молодости она возила пряности с Малайского архипелага. Прожила 60 лет.

После революции срочно стали яхты переименовывать. «Маяна» превратилась в «Лейтенанта Шмидта», «Меймон» стал «Коммунаром», «Ванити» — «Комсомолией». Командиром «Маяны» был Георгий Эдуардович Вицман. Ему было в те годы около 45 лет. Кубрик яхты был рассчитан на 8 человек. Королёв ходил на ней в Николаев, Херсон, под Очаков. «Маяна» пережила Королёва: она существует до сих пор.

Многие страницы записной книжки № 49 заняты сведениями о жизни Сергея Павловича Королёва в Одессе в 1917–1924 годах, которые вошли в мою книгу «Королёв. Факты и мифы».

* * *

Знаменитая пивная «Гамбринус» стоит совсем на другом месте, чем прежде. Девушки разносят на круглых подносах более десятка кружек сразу, их постоянно окликают. Пигалицы-студентки тоже кричат: «Девушка!

Девушка!..» Девушка, которая давно и не девушка вовсе, остановилась перед ними, смерила их испепеляющим взглядом и сказала громко: «А вам тут вообще делать нечего!» Рост успел подружиться с Мишей Мочманом, который играет на электроскрипке в оркестре. Мы заказываем музыку, но деньги Миша не берёт. А я подружился с морячком Виталиком Поздняковым, у которого сестра, как выяснилось, работает в московском ГУМе. Вот радость-то! Я объяснил Виталику, что мы с Ростом — бильярдисты-профессионалы, проездом из Казани в Киев. Он поверил, потому что в тёмно-синей «тройке» я выглядел очень солидно, вполне тянул на шулера. Виталик умолял нас съездить с ним в бильярдную на Пересыпь, и мы легкомысленно согласились. Легкомысленно, потому что мы не только не были профессионалами, но и среди любителей нас трудно было разглядеть.

На Пересыпи все стали просить нас показать какой-нибудь бильярдный трюк. Долго отнекивались, но я понял, что скоро нас будут бить за обман. Тогда я попросил принести мне все кии и долго крутил их, глядя с прищуром, как в подзорную трубу, а потом сказал, что это не кии, а палки, которыми не только трюки показывать, а вообще играть нельзя. «Вот у меня в гостинице кий! — сказал я. — В бархатном футляре! «Соловьёвский»!» (Это была чистая импровизация. В детстве я слышал о существовании замечательных гитар мастера Краснощёкова. Краснощёковские гитары очень ценились. Почему бы не быть соловьёвским киям?) Надо было сматываться. Прощаясь, Рост сказал с предельным обаянием на извиняющихся полутонах:

— Ребята, поймите: для вас бильярд — это игра, а для нас — работа…

* * *

Днем, после выступления на ТВ и встречи с активом, мы опять пришли в «Гамбринус», чтобы поздравить одну из девушек, которая вовсе не девушка, с днем рождения и подарить ей набор ручек с эмблемой «КП», потому что посчитали, что её вклад в пропаганду нашей газеты в Одессе весьма велик. Естественно, задержались. Вечером секретари Одесского горкома комсомола устраивали банкет в ресторане гостиницы «Красная» в честь секретарей ЦК комсомола Румынии, на который мы были приглашены. На банкет мы опоздали, а когда пришли, сразу почувствовали какую-то напряжёнку: наши сидели по одну сторону стола, румыны — по другую, и молчали. Наконец, один из румынских секретарей сказал:

— Хорошо, вот товарищи из Москвы, давайте у них спросим. Ввод советских танков в Чехословакию — это вторжение или нет?

— Ну, почему же «вторжение»? — подумав, сказал я. — Это — оккупация.

Одесские комсомольские вожди были в шоке. Однако после этого всё изменилось, поскольку других нерешаемых международных проблем у двух братских союзов не было, и все навалились на халявную закуску и выпивку. Тут Рост смертельно влюбился в Дину Дудину, местную «комсомольскую богиню», действительно очень хорошенькую. Он взялся провожать её на такси, но в дороге уснул. Дина приехала домой, Рост спал, и она отправила его к нам в «Большую Московскую». Наутро Юра был крайне унижен тем, что Дина оплатила шофёру такси доставку в гостиницу его тела.