Заметки о России - [60]

. Поэтическая Эдда издана в Стокгольме по его рецензии исландского текста с разночтениями (вариантами)[784] в 1818 [году] 8°[785]. Прозаическая Эдда вместе с «Скальдою» (поэтическою), которую он также критически обработал по древним рукописям и в первый раз издает в полном тексте, еще не допечатана, но скоро выйдет[786]. С этих обеих его Эдд друзья его в Стокгольме, частию при его помощи, сделали шведские переводы, которые теперь печатаются[787]. Кроме этого еще два труда предпринял в Стокгольме он во время своего путешествия: сочиненное на шведском языке и совершенно им переделанное «Руководство к исландскому языку»[788] и исландскую хрестоматию под заглавием «Specimina Literaturae Islandicae veteris et hodiernae magnam partem anecdota edidit Rask»[789]. Об этом предмете читал он в Стокгольме на шведском языке лекции. Оба эти труда в рукописи, переписанные его рукою, уже готовы и в это лето будут напечатаны. Несколько рецензий на датском, исландском и шведском языках, спорные[790] статьи и тому подобное не стоят упоминания, они полезны были только в свое время. Вот подробное изображение всей его донынешней литературной жизни. Отсюда хотел бы он, если только позволят ему скудные его средства, отправиться в Персию и Индию для изучения первоначального источника столь многих европейских языков санскрита и пали и, если можно, сделать известными в Европе браминские ведды и священные книги буддистов. Если же это не удастся, он чрез Венгрию и Испанию возвратится в свое отечество.

Эразм Христиан Раск. СПбург, июнь 1818.

Раск поместил здесь свои труды, которые были отправлены из России в Индию напечатанные, но у него было много и других достойных памяти. Он беспрестанно поправлял и дополнял «Митридата» Аделунгова[791] и англосаксонский словарь Лея[792], сочинил грамматики двадцати языков по одному плану, дабы употреблять их для сравнения языков. Грамматики эти, сколько я помню, были: еврейская, арабская, греческая, латинская, месопотамская, англо-саксонская, английская, фризская, исландская, датская, шведская, финская, лапландская, венгерская, немецкая, французская, итальянская, испанская, португальская и русская. До сих пор сравнение языков состояло только в словах. Раск искал его в грамматических формах, и только оба эти отношения языков определяли у него степень их родства. Достойно замечания, как он сочинил «Исландскую грамматику», напечатанную с одобрения ученейших природных исландцев. До того времени исландской грамматики не было. Он отвлек по летописи «Геймскрингла» Снорро Стурлесона, составив особо списки каждого грамматического изменения, то есть отмечая все [нрзб.] по тексту, до тех пор, пока он установил их аналогии, потом все изменения глаголов и т. д. Так точно Востоков начал было по Остромирову евангелию составлять словарь и грамматику[793].

22. МОИ ЗАПИСКИ

Раск

В 1818 году прибыл в Петербург Эразм Христиан Раск, датский профессор, основатель Копенгагенского общества северных древностей, обративший в то же время на себя внимание государственного канцлера гр. Н. П. Румянцова, потом Аделунга, Круга и других ученых. Он оставил Копенгаген с намерением отправиться сухопутно в Ост-Индию и потому предпринял сей путь чрез Швецию, Финляндию, Петербург, Москву и Кавказ. Главным предметом исследований Раска было сравнительное изучение языков, в подпору этого графом.

Но наиболее влекло его в Петербург приезд алеутов на корабле «Рурик» (в том же 1818 году), возвратившемся из путешествия вокруг света под командою капитан-лейтенанта Оттона Коцебу. Раск давно уже занимался разрешением вопроса: не принадлежат ли алеуты к одному племени с гренландцами? Так как в Копенгагене находится гренландская семинария для приготовления в Гренландию пасторов, Раск учился по-гренландски.

Но, прежде чем дошло дело до алеутов, Раск старался познакомиться с петербургскими учеными, начиная с П. И. Кеппена, которому он выразил желание свое учиться по-русски, если бы кто согласился в замену учиться у него какому-либо из известных ему языков. Кеппен знал, что Лобойко наиболее способен воспользоваться этим предложением, и познакомил его с профессором Раском. Лобойко давно любопытствовал разгадать: какую услугу может оказать скандинавская литература русской истории, которая никогда к ней не обращалась, несмотря на то что варяги, или скандинавы, были основателями Российского государства, и потому этот случай почитал он для разрешения этого вопроса самым редким и драгоценным.

Профессор Раск очаровал меня своими познаниями. Будучи библиотекарем университетской копенгагенской библиотеки[794], изучив до 20 древних и новых языков, совершив самые трудные путешествия по Исландии и всей Скандинавии, он сообщал мне столько новых сведений, столь важных, что я, возвращаясь от него из Шведского подворья[795] ночью домой, плакал от радости, [нрзб.] и счастия.

На все вопросы мои, на которые не отвечали ни русские, ни немецкие, ни французские литераторы, давал он решительные объяснения и озарял сей мрак необыкновенным светом.

Раск, тронутый моею горячностию, решился переселиться ко мне и нанял квартиру подле моей, и занятия наши продолжались, и успехи мои возрастали.