Заметки летописца - [24]

….новы

Всѣ впечатлѣнья бытія.

Все насъ удивляетъ и поражаетъ; для васъ все кажется новымъ въ этомъ дряхломъ мірѣ; вездѣ мы находимъ неожиданныя чудеса; вездѣ дѣлаемъ необыкновенныя открытія.

Открытія эти обыкновенно дѣлаются нами на Западѣ. Нѣкоторыя книжки, которыя тамъ пишутся, до того приходятся намъ по вкусу, что мы производимъ ихъ творцовъ въ великихъ людей, а мнѣнія и взгляды, ими проповѣдуемые, считаемъ міровыми открытіями и непреложными истинами. Идолопоклонство происходитъ въ огромныхъ размѣрахъ; тогда никто и ничто не можетъ насъ убѣдить, что ваши новооткрытые геніи не геніи, а весьма простые люди, а ихъ мнѣнія не новѣйшія открытія, а давнишніе и общеизвѣстные взгляды.

Одинъ изъ самыхъ многопоклоняемыхъ и славимыхъ идоловъ такого рода въ настоящую минуту у насъ есть Бокль. Я не буду здѣсь судить о немъ, а хочу только указать на одно довольно забавное и довольно характеристичное преувеличеніе силы этого авторитета. Въ 4-й книжкѣ «Русскаго Слова» есть статья г. Шелгунова, подъ названіемъ Ученая односторонность. Въ ней разбирается XIII томъ исторіи Россіи Соловьева. Между прочимъ, критикъ выписываетъ и разбираетъ начальныя строки этого тома. Вотъ они для ясности дѣла:

«При первомъ взглядѣ на карту Европы», — такъ начинаетъ г. Соловьевъ, — «насъ поражаетъ различіе между двумя неравными ея половинами, западною и восточною. На западѣ земля развѣтвлена, острова и полуострова, на западѣ горы, на западѣ много отдѣльныхъ народовъ и государствъ; на востокѣ, сплошная громадная равнина и одно громадное государство. Первая мысль при этомъ, что двѣ, столько разнящіяся между собою, половины Европы должны были имѣть очень различную исторію. Мы знаемъ, какъ выгодны для быстроты развитія общественной жизни сосѣдство моря, длинная береговая линія, умѣренная величина рѣзко ограниченной государственной области, удобство естественныхъ внутреннихъ сообщеній, разнообразіе формъ, отсутствіе громадныхъ подавляющихъ размѣровъ во всемъ, благораствореніе воздуха, безъ африканскаго зноя и азіатскаго мороза: эти выгоды отличаютъ Европу предъ другими частями свѣта; на эти выгоды указываютъ, какъ на причину блестящаго развитія европейскихъ народовъ, ихъ господства надъ народами другихъ частей свѣта. Но, указывая на эти выгоды, должно разумѣть только западную Европу, ибо восточная ихъ не имѣетъ; природа для западной Европы, для ея народовъ была мать; для восточной, для народовъ, которымъ суждено было здѣсь дѣйствовать — мачиха».

Выписавши эти строки, критикъ дѣлаетъ столь наивное замѣчаніе, что его сюитъ сохранить. Критика вдругъ занялъ вопросъ, свои ли мысли выражаетъ г. Соловьевъ или чужія? И онъ рѣшаетъ такъ:

«Все это г. Соловьевъ говоритъ какъ бы не отъ себя; онъ употребляетъ выраженія: „мы знаемъ“, „на эти выгоды указываютъ“. Очевидно (какова проницательность!), что онъ повторяетъ чужія мысли, я по нѣкоторымъ фразамъ мы подозрѣваемъ тутъ даже вліяніе Бокля. Но дѣло не во вліяніи (явное великодушіе и снисхожденіе!), а въ томъ, что чужія мысли въ настоящемъ случаѣ нейдутъ рѣшительно къ дѣлу».

Нужно знать очень мало, чтобы относительно такихъ общихъ мѣстъ, какія содержитъ въ себѣ отрывокъ изъ Соловьева, предложить себѣ вопросъ — чужія онѣ или принадлежатъ лично Соловьеву? Но всего интереснѣе, конечно, то, что критикъ въ этихъ общихъ мѣстахъ подозрѣваетъ вліяніе Бокля. Какъ видно изъ другихъ мѣстъ статьи, критикъ принадлежитъ къ числу ревностныхъ поклонниковъ Бокля. Спрашивается, что же онъ видитъ въ своемъ кумирѣ? Творцомъ какихъ мыслей онъ его признаетъ?

Отвѣтъ ясенъ: критикъ, очевидно, приписываетъ Боклю то открытіе, что природа имѣетъ вліяніе на исторію.

Великая истина! Къ несчастію она не принадлежитъ Боклю. Если бы вашъ критикъ былъ болѣе знакомъ съ разными мыслями, если бы онъ, напримѣръ, не брался прямо за XIII томъ исторіи Соловьева, а заглянулъ бы хоть разъ и въ первый томъ, то онъ встрѣтилъ бы тамъ такую страницу:

«ГЛАВА I.

„Природа русское государственной области и ея вліяніе на исторію.

„За долго до начала нашего лѣтосчисленія, знаменитый грекъ, котораго зовутъ отцомъ исторіи, посѣтилъ сѣверные берега Чернаго моря: вѣрнымъ взглядомъ взглянулъ онъ на страну, на племена въ ней жившія, и записалъ въ своей безсмертной книгѣ, что племена эти ведутъ образъ жизни, какой указала имъ природа страны. Прошло много вѣковъ, нѣсколько разъ племена смѣнялись одни другими, образовалось могущественное государство;- но явленіе, замѣченное Геродотомъ, остается попрежнему въ силѣ: ходъ событій постоянно подчиняется природнымъ условіямъ“.

И такъ, дѣло несомнѣнное: вліяніе природы на исторію зналъ не только г. Соловьевъ прежде появленія книги Бокля, но зналъ даже Городотъ прежде г. Соловьева. А что же такое открылъ Бокль? Въ чемъ его заслуга? Внимательно слѣдя за всѣми восхваленіями Бокля, я, признаюсь, до сихъ поръ еще не уразумѣлъ, въ чемъ состоитъ его новизна. Судя по рѣчамъ его поклонниковъ, можно подумать, что онъ будто бы первый открылъ, что всякое явленіе имѣетъ свою причину; но это также невѣроятно; я предполагаю и подозрѣваю, что это было извѣстно и нѣсколько ранѣе Бокля, что писатели, ему предшествовавшіе, уже пользовались этою прекрасною истиною.