Замена - [54]

— А что она?

— Она? Не знаю. Я больше не видел её никогда. После войны монастырь, в котором она должна была пребывать, оказался сожжен. Я не стал искать следы. Тогда мне это было уже не нужно. От любви осталась лишь легкая печаль в сердце и несколько теплых воспоминаний. И всё. Я в чем-то даже благодарен ей: сломайся она тогда, оставь всё как есть и никогда герцог Лан не стал бы маршалом Бродериком. Не было бы всех этих побед. Не знаю, стал ли я более счастливым, чем мог быть, оставшись с нею, но то, что мне удалось сделать оставшись в одиночестве — я бы никогда не сделал, имея её рядом! Будучи с нею, я бы никогда не отважился на очень многие поступки, которые мне пришлось совершить. Но и совершил я их, втайне надеясь, что она услышит обо мне, и каждый раз, когда до её слуха донесется звук моего имени, она будет жалеть о принятом когда-то глупом решении. И поэтому я старался, чтобы обо мне говорили как можно чаще: я дрался, я спасал, я нападал, я богател, я раздаривал замки, пленил королей и отпускал на свободу целые полчища рабов, разрушал города и строил крепости! Я был щедр, великодушен, некоторые даже утверждали — велик! Я жил счастливо! Такая странная месть. Не знаю, удалась ли она, да и не важно это стало. Это один из тех случаев, когда цель гораздо менее важна, чем действия по её достижению. Я не заметил, увлекшись своей местью, как изменился сам, как месть стала мне безразлична, так же безразлична как и моя давняя любовь. Вот так-то.

Гровель поднялся на ноги, умостился на скамью, на которой прежде восседал Хорст и уже почти спокойно спросил:

— Так зачем ты придумал жениться на Екатерине? Если боишься любви, если желаешь оставаться свободным?

— Просто, мой юный друг, я смотрю чуть дальше, чем ты.

— Это как?

— Задумайся на мгновение, что произойдет, когда все вернется в прежнее положение, когда мы вновь окажемся каждый в своем теле?

Гровель наморщил лоб, представляя, что может случиться, а Бродерик вдруг расхохотался:

— То есть, если бы наша первоначальная затея удалась, спустя некоторое время я обнаружил бы себя зятем Борне?

— Видишь, Ганс, как быстро соображает человек, мозги которого не свернуты любовью? — Хорст тоже улыбался, но как-то вымученно. — Так что, предложив такую женитьбу, я лишь увеличил твои шансы на обретение несравненной Екатерины. Борне никогда не согласился бы отдать её за купца — даже под страхом разорения и гибели семьи. А отдать дочь за сына другого герцога, пусть даже внебрачного сына — в этом нет урона фамильной чести. И даже, если мне предстоит провести с ней пару ночей, тело-то, которое будет с нею, на самом деле твоё. Тебе даже ревновать её будет не к кому.

— Хитро, — Гровель почесал в затылке растопыренной пятернёй, тщательно соображая, что не так в мудрых построениях Хорста. Не найдя очевидного ответа, он промычал нечто одобрительное.

— А если возврата к прежнему состоянию не случится? — Маршал привычно взвешивал достоинства и недостатки предполагаемой сделки.

— Значит — судьба, — просто ответил Хорст. — Зато теперь единственный сопротивлявшийся нашему плану, — его указательный палец почти уткнулся в нос Гровелю, — побежит к эльфам впереди нас с тобой.

— Почему это? — Купец искренне удивился.

— Просто поверь мне, что так будет, — улыбнувшись, произнес Хорст. — Едва ты сообразишь, какой приз ждет тебя в конце пути. И как можно приблизить момент его получения.

Гровель ненадолго задумался, потом вдруг резко подскочил со скамьи и, судорожно подсчитывая что-то на пальцах, понесся к выходу.

— Смотри, как его разобрало! — Хорст пытался вернуть себе образ весельчака, из которого выбился, вспоминая молодость. — Как бы один не уехал!

— Выезжать нужно в ближайшие дни, иначе его убьют. — Заметил Бродерик, задумчиво глядя в спину купцу. — Неправильно он себя ведет. Не понимает еще, что всё очень серьезно. Эти люди …

Ещё не смолкло эхо от шагов убежавшего Ганса, а он каким-то непостижимым образом вернулся, застыл на пороге и, недоуменно оглядев присутствующих, спросил:

— Чего сидите-то? Мы что, уже никуда не едем? Давайте-ка собирайтесь скорей, нам до свадьбы обернуться нужно!

— Остынь, Гровель. Мы не успеем вернуться до свадьбы, — возразил Бродерик, имевший большой опыт далеких путешествий. — Путь далекий, а свадьба уже через неделю. Но ты все равно езжай домой — перед отъездом было бы совсем неплохо привести твои дела в порядок. Только помни про Езефа и Сальвиари, хорошо? Не подставляйся. Ступай, мне нужно подумать, что делать с табунами, деньгами…

— А я пойду, гляну, что там с Эмилем, — вспомнил о недавних событиях Хорст. — Лекарь уже должен был всех осмотреть.

По городу уже бродили неясные слухи о «битве в конюшне», но подробностей никто не знал — оруженосцы Лана молчали, а дворня Борне ничего толком рассказать не могла — никто, кроме старого Сальвадора, самого коннетабля и его дочери, не видел разделанного Хорстом чудовища, а эти трое молчали. Некстати засуетились церковники — в другое время Хорст был бы рад их помощи, но сейчас их внимание могло только повредить. И Хорст, и Бродерик, и Гровель прекрасно понимали, что пристрастного допроса Священных Дознавателей никто из них троих не выдержит — на какой-нибудь мелочи их обязательно поймают и начнут пытать всерьез. И когда доверенные слуги Церкви поймут, что демон в городе не один, а, возможно — трое… Исход следствия представлялся всем троим однозначным и совершенно неприемлемым. И это тоже заставляло торопиться.