Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий - [13]

Извѣстно, что Морицъ на полѣ битвы отличался безпредѣльной личной отвагой, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, онъ, какъ военачальникъ, чрезвычайно дорожилъ своими солдатами и избѣгалъ всегда напраснаго кровопролитіи. Сопротивленіе русскимъ было бы теперь ничѣмъ неоправдываемымъ безразсудствомъ и потому Морицъ, собравъ свою немногочисленную дружину, объявилъ ей, что борьба съ русскими будетъ безполезна. «Что же касается меня — добавилъ онъ, то русскіе не захватятъ меня ни сегодня, ни завтра. Посмотримъ, чѣмъ все это кончится!»

Сказавъ это, Морицъ сѣлъ на коня и частію вплавь, а частію въ бродъ добрался до Виндавы. Съ отъѣздомъ Морица горсть его прежнихъ защитниковъ сдалась безусловно генералу Ласси, который обошелся съ ними какъ нельзя лучше. Весь багажъ Морица былъ захваченъ русскими, за исключеніемъ одной только шкатулки, въ которой заключался актъ объ избраніи его герцогомъ курляндскимъ. Шкатулку эту успѣлъ сохранить Бове, его вѣрный служитель.

Отдѣлавшись отъ Морица, Меншиковъ, при своемъ неограниченномъ могуществѣ въ Россіи, имѣлъ возможность располагать и судьбою Курляндіи, но торжество его было непродолжительно, такъ какъ спустя нѣсколько недѣль послѣ изгнанія Морица изъ Курляндіи, онъ самъ палъ съ высоты своего величія. Но участь Морица тѣмъ не менѣе была рѣшена окончательно, такъ какъ по слѣдамъ генерала Ласси въѣхали въ Митаву польскіе коммисары, не встрѣчая ни малѣйшаго сопротивленія и поспѣшили уничтожить всѣ слѣды избранія Морица. Въ Митавѣ былъ собранъ курляндскій сеймъ, который, 15-го сентября 1727 года, также единодушно призналъ незаконнымъ избраніе Морица, какъ единодушно. провозгласилъ его герцогомъ курляндскимъ 28-го іюля 17 26 года.

Морицъ, изгнанный изъ Курляндіи, отправился въ Парижъ, гдѣ исканія имъ курляндскаго престола не только не доставило ему славы, но даже и извѣстности. Теперь для Морица началась томительная скука; онъ только изрѣдка являлся ко двору и большую часть времени проводилъ или на охотѣ или во снѣ.

Но если самъ Морицъ не хлопоталъ болѣе о курляндскомъ герцогствѣ; то неутомимый Лефортъ заботился по прежнему объ его интересахъ, т. е. старался добыть ему это герцогство посредствомъ брака.

Въ началѣ 1728 года Лефортъ встрѣтилъ во дворцѣ императора Петра II генерала, впослѣдствіи знаменитаго фельдмаршала Миниха, который завелъ съ нимъ рѣчь о Морицѣ, спросивъ, почему графъ Саксонскій не старается добыть себѣ курляндское герцогство? «Но развѣ можетъ онъ предпринять что-нибудь, не зная напередъ о тѣхъ чувствахъ, какія питаетъ къ нему принцесса Елисавета»? замѣтилъ Лефортъ. Если только за тѣмъ стало дѣло, то я завтра же узнаю объ этомъ, отвѣчалъ Минихъ. На другой день послѣ этого — какъ сообщалъ въ своей депешѣ Лефортъ — Елисавета Петровна сказала Миниху, что она относительно Морица не хочетъ вступать въ переговоры ни съ какимъ посредникомъ до тѣхъ поръ, пока не увидитъ его самого. Обрадованный Лефортъ тотчасъ же сообщилъ объ этомъ Августу II, настаивая на необходимости пріѣхать Морицу въ Петербургъ. Лефортъ подбивалъ къ этому и самого Морица, прибавляя, что если бы ему и не удалось получить ничего особеннаго за Елисаветой Петровной, то она все же и безъ этого весьма завидная невѣста потому, что тѣ помѣстья покойной императрицы, которыя ей даетъ теперь императоръ, приносятъ сто тысячъ рублей ежегоднаго дохода.

Обыкновенно бываетъ такъ, что человѣкъ, увлекающійся какимъ нибудь предпріятіемъ, начинаетъ смотрѣть на него односторонне и ему подъ-конецъ кажется, что рѣшительно всѣ люди одинаковаго съ нимъ мнѣнія. Такъ было и съ Лефортомъ. 23-го января 1728 года нѣкто Баконъ, пріятель Морица, отправился изъ Петербурга въ Германію и во Францію и это обстоятельство дало Лефорту поводъ написать на другой день въ Дрезденъ слѣдующія строки: «Нынѣшняго числа ночью поѣхалъ Баконъ къ графу Саксонскому. Все, что было говорено ему при этомъ случаѣ, а также и поспѣшность, съ какою ускоряли его отъѣздъ, казалось, подсказывали ему: поѣзжайте и привезите его, т. е. Морица. По видимому, вся страна говоритъ въ пользу графа, послѣ того какъ любовь царя перешла на Зыбину» и далѣе: «о курляндскомъ вопросѣ нѣтъ вовсе рѣчи, какъ будто его никогда не существовало. Всѣ кричатъ: супружество! супружество! У прии-цессы Елисаветы нѣтъ недостатка въ женихахъ, кончая герцогомъ Фердинандомъ, который сдѣлалъ ей предложеніе. Полагаютъ, что графъ понравится царю: онъ охотникъ, любитъ ѣздить верхомъ, да и по другимъ многимъ качествамъ они сходны между собою».

Графъ Мантейфель усомнился, однако, въ достовѣрности подобныхъ депешъ Лефорта и нашелъ средство снестись касательно женитьбы Морица на цесаревнѣ съ какими-то двумя русскими вельможами, которые дали ему отвѣтъ въ томъ смыслѣ, что надобно быть круглымъ дуракомъ, чтобы посовѣтовать Морицу рѣшиться на такую попытку. Самъ Морицъ раздѣлялъ теперь этотъ неутѣшительный для него взглядъ. «Я не могу — писалъ онъ — отважиться на такія попытки, которыя сдѣлаютъ меня смѣшнымъ и безполезно истомятъ меня и скучнымъ пребываніемъ и продолжительнымъ путешествіемъ».

Лефортъ, однако, не унимался и въ теченіе лѣта 1728 года твердилъ неустанно друзьямъ Морица: «все идетъ превосходно, успѣхъ будетъ, пусть графъ Морицъ поживетъ въ окрестностяхъ Москвы и будетъ готовъ явиться туда по первому призыву, чтобы воспользоваться благопріятнымъ случаемъ». Одновременно съ этимъ Лефортъ сообщалъ множество, и, по всей вѣроятности, если не вполнѣ вымышленныхъ, то, по-крайней мѣрѣ, разукрашенныхъ имъ анекдотовъ, которые должны были свидѣтельствовать о нѣжныхъ чувствахъ Елисаветы къ Морицу.