Заложники - [83]

Светило ласковое весеннее солнце, в каждой ложбинке, в каждой канавке журчала, клокотала вода, и лишь в балках, на обрывистых берегах да на затененных лесных окраинах еще белели жесткие лоскуты снега, от которых веяло сыростью. Однако природа неудержимо сбрасывала с себя зимние покровы, ломала ледяные оковы, выпуская на волю скованный спячкой дух, и он приобретал живые очертания в поднебесье, звонко щебеча, чирикая и галдя на разные голоса от избытка жизни.

Дома юную учительницу встретили с большой радостью — и стар, и мал не оставляли ее в покое, каждый торопился выложить свои новости и расспросить о житье-бытье, и все же Довиле вскоре почувствовала, что от нее что-то скрывают. Ей нетрудно было догадаться об этом по глазам родителей, по меняющемуся внезапно выражению их лиц. Отец с матерью старались казаться веселыми, но порой внезапно умолкали, задумывались, будто вспомнив что-то неприятное.

Улучив минутку, когда ребятишки играли во дворе, мать не выдержала и призналась:

— На той неделе милиционеры отца в город возили. Два дня продержали. Допрашивали.

Девушка обмерла от страха, густо покраснела. «Видно, из-за меня», — подумала она.

— Что же они хотели узнать? — с трудом выдавила Довиле.

— По их словам, выходит, главная наша вина, что мы возле леса живем — все кому не лень заглянуть к нам могут. Сказали, что мы лесным братьям пособляем, — разволновалась мать. — Один из лесных во время облавы в лесу попался им в руки и признался, что Мажримас давал им еду. Господи, так ведь тогда всю деревню нужно за решетку упрятать. Ведь нет такой избы, куда бы они не заходили. Дай им мяса, сала, дай хлеба, денег… Хочешь не хочешь, а приходится… И пикнуть не смей — изобьют, а то и пули не пожалеют… Непонятно только, почему тот лесовик именно на нас указал… Не иначе из мести… Отец-то их не очень жаловал, поругивал втихомолку.

Спустя два дня после этого разговора, ранним утром, на рассвете в дом к Мажримасам заглянул добрый знакомый отца, которого все звали «колченогим Федором». Жил он в деревне староверов и был председателем сельского совета, а его сын служил в местечке Кликунай, в казенном учреждении. Федор и шепнул отцу, чтобы тот прятался, поскольку его намереваются увезти в Сибирь.

— Да куда я спрячусь-то с такой оравой ребятишек — ведь семеро их у меня?! — воскликнул в отчаянии старик Мажримас.

— К родне поезжай, а нет — в лесу где-нибудь схоронись, — посоветовал приятель. — Да ты хоть на три дня исчезни, пока эшелон не отправят, а потом снова сможешь вернуться и живи тогда до следующего раза.

Всполошившись, отец позвал на совет мать и Довиле, свою старшую дочь.

— Вы долго не растабарывайте, грузовики уже наготове, — еще раз предупредил на прощание Федор и заторопился домой.

— А как же скотина?! — расстроенно всплеснул руками отец.

— Дедушка приглядит. Соседку Веронику попросим коров подоить. Она и малышей наших приютит, — рассудительно успокоила его мать.

— Разве от них убежишь?.. Все равно возвращаться придется, — вздохнул отец.

— Нам хотя бы на этот раз спастись — там посмотрим, — не сдавалась мать.

— А ты что скажешь, дочка? — обратился отец к Довиле.

— Нужно что-то делать. Ведь лес рядом. Я согласна с мамой, — сказала та и невольно посмотрела на стену, где висело ее пальто.

— Но позавтракать ведь мы еще успеем. Ты бы сварила на прощание картошки, мать, — попросил отец. Он искал любой предлог, лишь бы побыть подольше дома. Ему трудно было свыкнуться с мыслью, что нужно бросить все и бежать.

— Еще чего?! — вскинулась мать. — Неужто ты думаешь в Сибирь с миской картошки отправляться? Лучше пошевеливайся живее!

Все в доме всполошились, заметались, не соображая, куда идти, что делать, за что хвататься. Схватят одну вещь и тут же кладут ее на место. Распахнут и сразу закрывают шкафы, тумбочки, сундуки, тронут и оставят в покое развешанную в шифоньере одежду, сложенные аккуратно льняные простыни, потом принимаются шарить в шкатулках, коробках, сами не зная, что им там понадобилось.

— Тулупы! Берите тулупы! — кричала мать.

— Окорок, хлеб не забудьте, — напоминал дедушка.

— А как же книги? — спрашивал шестиклассник Симас.

Самая младшая, Левуте, крутилась по комнате с кукольной трехколесной коляской под мышкой.

Накинув ватник, мать помчалась к соседке. Отец с ведрами в руках поспешил в хлев. Случись хоть ураган или землетрясение, он не забыл бы покормить скотину. Сам мог не поесть досыта, но задать корм коню, корове и овцам считал своим святым долгом. Им-то не объяснишь, что кто-то за что-то собирается услать тебя за тридевять земель, в холодные края.

Довиле услышала во дворе чей-то голос и подскочила к окну. Посреди двора с котомкой за плечами стоял сосед Даукинтис и разговаривал с отцом.

— Увозят… В Сибирь… Кого попало хватают… — доносились в комнату обрывки фраз.

Сообщив хозяину главную новость, сосед поспешил к лесу. Мажримас же продолжал стоять с ведрами в руках, глядя, как Даукинтис перешагивает через ограду загона. Быстро управившись с делами, он вернулся в избу и взволнованно закричал:

— Не врал Федор! И впрямь увозят! Даукинтис в лес подался!