Заложники - [27]

Ближе к весне возле Локистской заставы были задержаны новые гости. Рыцарь ордена Зигфрид Андерлау посылал князю Скирвайлису дары: две бочки соли, бочонок пива и рулон зеленого сукна. И в довершение всего — написанное по-немецки письмо. В Жемайтии многие понимали язык врагов, правда, читать умели далеко не все.

В свое время князь Скирвайлис держал у себя в Локистском замке двух писарей родом из Чехии, которые, по их словам, знали все языки мира. Не исключено, что они просто прихвастнули, и тем не менее с крестоносцами и поляками они действительно могли договориться. Оба писаря погибли во время пожара в Локистском замке, сгорели — то ли по глупости, то ли от большого ума. Скирвайлис предложил им прорываться вместе с его воинами из осады. Писари отказались, остались в замке, где и нашли конец под горящими бревнами.

Теперь же для того, чтобы прочитать послание ордена, пришлось позвать Гальвидиса, сына ретавского вотчинника Памплиса. Он выучился говорить и читать по-немецки в Риге.

Гальвидис дважды прочитал бумагу, помолчал немного и сказал:

— Понять-то я все понимаю, а вот по-нашему пересказать не могу. Мы ведь так не говорим.

— Холера им в бок! Эти крестоносцы даже разговаривать по-человечески не умеют! — возмутился Скирвайлис. — Ладно, Гальвидис, перескажи по-своему.

Князь из Ретавы даже взмок, пересказывая письмо Зигфрида Андерлау. В нем говорилось следующее:

«Светлейший и достоуважаемый владыка Жемайтии Скирвайлис!

С удовольствием вспоминая гостеприимство, оказанное мне в Твоем доме, шлю в знак благодарности скромные подарки и одновременно выражаю искреннее уважение.

Магистр нашего священного ордена тоже просил передать Тебе свои самые добрые пожелания. Он искренне рад тому, что князь Витаутас нашел наконец дорогу из тьмы к свету, принял святую христианскую веру, заключил с нами мудрые договоры и принял выгодные для обеих стран обязательства. Мы всем сердцем жаждем, чтобы и жемайт как можно скорее стали пользоваться теми огромными преимуществами, которые дают наша святая вера и наша покровительница, милосердная богоматерь — пресвятая дева Мария.

Основываясь на договоренности со светлейшим князем Витаутасом и поддержке, оказываемой ему знатным боярством Жемайтии, извещаем, что в начале лета, в первую неделю после троицы, братья нашего ордена выступят из замков Рагните и Мемель и отправятся в Жемайтию, чтобы проповедовать там христианское учение.

Мы выражаем твердую уверенность и надежду на то, что высокочтимый и благороднейший правитель Жемайтии Скирвайлис, а также все родовитые люди, простой народ этого края окажут братьям ордена радушный прием и всестороннюю поддержку.

Посол по особым поручениям великого магистра ордена рыцарь Зигфрид Андерлау»

Гальвидис протянул князю пожелтевший пергамент и вытер пот со лба. Он искоса посмотрел на окружение князя, будто желая убедиться, поняли ли эти люди содержание письма. Лица у всех вытянулись от удивления, мужчины злобно сверлили глазами Гальвидиса, словно это он принес столь неприятную весть.

Старик Вилигайла отвернулся к стене, язвительно проворчав:

— Пусть они своим псам рассказывают эти сказки!

— Мы их не приглашали, так чего ради они сюда лезут? — вскипел Скабейка.

— Намылить им шеи, и дело с концом! — выпалил Юдикис, старший сын князя Скирвайлиса.

Зажав в кулаке бороду, князь хмуро молчал и лишь время от времени с удивлением переводил взгляд на говоривших. Даже известный молчун Гинётис, оружейник замка Локиста, и тот вышел из себя.

— Да разве ж их бог сильнее нашего Перуна? — возмущенно спросил он у Гальвидиса, едва тот прочитал письмо. — Не было такого и никогда не будет!

— А кто говорит, что сильнее? — перебил его Вилигайла.

— Они говорят!

— Собачья брехня! Нашли кого слушать!

Скирвайлис устроился поудобнее в кресле, продолжая держать в руках послание ордена. Князь не знал немецкого и тем не менее пристально вглядывался в замысловатые закорючки, из которых были составлены во множество строк непонятные слова. Он чувствовал себя неловко оттого, что не мог ничего понять из адресованного ему письма. Ему мерещилось, что долговязый Зигфрид Андерлау, которого в прошлый раз так развезло от медового напитка, сейчас притаился за этими значками и посмеивался над ним.

— Не верю я, что орден намерен проповедовать ученье божье! — заключил Скирвайлис хмуро.

— А что же он станет делать?

— Разнюхает, как нашей землей половчей завладеть!

— Руки им укоротить! — вскочил с места Юдикис. Его тощая шея от волнения стала еще длиннее. На ней вспухли две жилы, напоминающие оборы лаптей. — Созовем войско и зададим им жару! Спасибо им, что хоть удосужились предупредить заранее.

— Собрать войско ты, конечно, сможешь, но встречать крестоносцев вам придется без мечей. Ведь они договорились с князем Витаутасом, а значит, нам следует лишь подчиниться их воле и принять людей ордена на родной земле с миром, — спокойно объяснил Скирвайлис.

— Витаутас изменник! — рявкнул Вилигайла. — Давайте не будем слушаться его! Он позорит своего достойного отца, отважного князя Кястутиса!

Скирвайлис нахмурился. Ему явно пришлись не по душе эти заявления, но он все же не спешил призывать к порядку распоясавшегося старика — ведь и в сердце самого князя закрался червячок сомнения.