Заложники - [118]

С каменного приступка возле двери спрыгнул черный кот. Задрав хвост, он с недовольным видом зашагал вдоль стены. На углу дома обернулся и с любопытством поглядел на странного гостя. Человек тем временем уже подошел к дверям. С минуту он рассматривал диковинную ручку, грубо сработанную деревенским кузнецом. Потом догадался, что нужно взяться за эту ручку и большим пальцем нажать на окорябанный металлический язычок. Щеколда приподнялась, звякнув с внутренней стороны двери, как маленький колокольчик. В прихожей без окон еще одна дверь, ведущая в избу. В нос ударили чужие, не очень приятные запахи обжитого помещения. Они были такими острыми, что закружилась голова.

Слегка пошатываясь, мужчина перешагнул через порог и уцепился за другую ручку. Он уже нащупал пальцем язычок, на который следовало нажать, и вдруг чего-то испугался. Кто встретит его, слабого и безоружного, за этой дверью? Ведь он даже не знал толком, куда его занесло, на каком языке говорят живущие тут люди. Десять дней и ночей путник шел, придерживаясь единственного ориентира: с запада на восток. Питался травами, кореньями, последними редкими ягодами. Разговаривал только сам с собой. Но силы его кончились. И если он не постучится сейчас в эту дверь, то замерзнет и умрет где-нибудь под елкой.

Палец уперся в холодную железку, послышалось знакомое звяканье. Первое, что гость заметил в полутьме комнаты, был весело пляшущий в печке огонь. Однако он не стал задерживать взгляд на огне, а поискал главное — живое существо. Поначалу беглецу показалось, что тут никого нет. Присмотревшись внимательнее, он увидел два мерцающих огонька — это были глаза, спокойно глядящие на него из-под пестрой косынки. Возле печки сидела маленькая, как ребенок, старушка. Она лущила фасоль, которую доставала из передника. Мужчина немного успокоился и смелее шагнул на середину комнаты. Страха больше не было, но не было и сил. Шатаясь, он добрел до почерневшего от времени стола, вцепился в него обеими руками и тяжело осел на лавку.

— Есть… — пролепетал он непослушными губами, — дайте поесть…

Старушка поняла его просьбу. Она проворно вскочила и захлопотала возле печки: с шумом задвигала горшками, со скрипом отворила поставец. И все говорила, говорила что-то, но вконец обессилевший путник почти не слышал ее слов — уши его словно были заложены ватой.

Между тем старушка выставила на стол ломоть сала, хлеб, глиняную миску с кислым молоком и несколько серых картофелин «в мундирах». Человек с жадностью набросился на еду. Он никак не мог насытиться, хотя и чувствовал уже тяжесть в желудке. Картошку он съел необлупленную, а кислое молоко выхлебал одним духом, отложив для удобства в сторону ложку. Вскоре на столе ничего не осталось.

Старушка всплеснула руками:

— Господи, ну и изголодался!

Она снова пошарила в темном поставце и принесла краюху хлеба, остатки топленого сала со шкварками на дне тарелки, пару горстей фасоли.

Мужчина опять жадно уписывал еду, правда, на этот раз чуть медленнее, будто прислушиваясь, что творится у него в животе. Постепенно стол опять опустел, и только несколько белых фасолин сиротливо валялись на темной столешнице, как заблудшие овечки.

И все равно голод не проходил, хотя был уже не таким острым. Куски все медленнее спускались в пищевод, застревали в горле — переполненный желудок отказывался принимать пищу. Однако беглец не мог оторвать взгляд от последних фасолин на столе, похоже, сожалея, что не в силах справиться с ними. Он захватывал время от времени костлявыми пальцами фасолины, сгребая их в жалкую кучу, закрывал ладонью и некоторое время не отрывал ее от стола. Затем, испытывая неловкость, по-детски воровато ссыпал фасоль в карман. Он все острее ощущал возникшую в желудке тяжесть, которая перешла в колики. Все, что он с такой жадностью проглотил до этого, сейчас распирало внутренности, рвалось наружу. Мужчина встал из-за стола. Он робко улыбнулся старушке и вместо благодарности признательно кивнул. Глаза хозяйки радостно заблестели, она была явно довольна тем, что могла принять в своем скромном жилище изголодавшегося незнакомца. Она суетилась вокруг него, гладила по плечу и занимала разговорами. Когда нежданный гость уже направлялся к дверям, она вытащила откуда-то поношенный пиджак серого сукна и сунула ему в руки. Мужчина снова скромно и натужно улыбнулся. Благодарно кивая, он накинул пиджак на костлявые плечи. Незнакомец понимал, что ему следовало бы выразить более сильную признательность за все, но он слишком отяжелел и размяк от еды. К тому же в голове вертелась единственная мысль: скорей бы добежать до ближайших кустов.

С трудом преодолев порог, мужчина остановился на плоском каменном приступке. В глазах рябило, ноги подгибались в коленях, лоб покрылся холодной испариной. Мужчина страдал, чувствуя свою немощность, которая не укрылась, конечно, от этой доброй женщины. Он собрался с силами и заставил себя пересечь двор. Очутившись за калиткой, приценился взглядом к обстановке: ближе всего находился ольховник, росший по склонам оврага. Ноги сами понесли его в ту сторону. Добежав до деревьев, он стал корчиться в приступах тошноты, но так и не смог облегчиться, — казалось, чья-то невидимая рука стиснула ему горло. Рухнув на влажную траву, он принялся кататься по земле и жалобно скулить от острой, режущей боли.