Заложники любви - [23]

   —  Ладно! Разберемся! — пообещал комендант и вскоре вернулся с парнем из другой комнаты:

   —  Значит, Сергей, занимай вот эту койку, а ты, Николай, пойдешь на его место. Там нет животных,— усмехнулся загадочно. И погладив Снежка, сказал тихо:

   —  Живи козявка тихо! Не дадим тебя в обиду. Не бойся, не дрожи.

   А через неделю, прямо среди ночи, выкинули ребята Николая из комнаты в коридор, прямо на холодный пол. И закрыв перед ним дверь на ключ, предупредили:

  —   Смотри, козел, если вернешься или станешь проситься обратно, голову с резьбы свернем.

  Колька до самого утра спал на полу в коридоре, прижавшись спиной к отопительной батарее. Там его увидел Лукич:

   —  Ты чего это тут канаешь? — удивился неподдельно.

  —   Выгнали меня, выкинули ночью!

  —   За что?

  —   Не знаю!

  —   Может, наехал или прикипелся к кому?

   —  Нет, я спал!

  —   Ну, просто так не вышибут! — стукнул в двери, громко потребовал открыть:

  —   Почему Кольку выперли, за что?

  —   А вы зайдите! — позвали ребята внутрь.

  Кто-то откинул одеяло с постели Николая. И Егор

Лукич мигом отскочил от койки. Громадный мокрый круг дал удушливый запах. И хотя окно в комнате было открыто, дышать стало нечем.

  —   Лукич! Представьте, что мы это терпели каждый день, всю неделю, больше не выдержали! Если б знали, никогда не пустили этого засранца! Он всю комнату провонял. Забирай от нас куда хочешь. Мы не пустим его. С Сергеем проблем не было. Верни его, а этого обратно выпихни!

   —  Ну, что ж ты? На собаку брызгал, а сам хуже его, зассанец! Тебе лечиться надо! Почему молчал про болезнь?

   —  Собаки испугали. Давно, с тех пор эта беда привязалась. И говорить о ней стыдно. Собак ненавидеть стал!

   —  Давай одевайся! Пошли к фельдшеру. Может, сумеет помочь...

   Через месяц Кольку подлечили. Но в прежнюю комнату его не приняли. Отказались ребята жить с ним под одной крышей. Навсегда отвернулись от парня. Тому, долго подыскивали место. Никто не соглашался принять человека, перед ним захлопывались все двери. И дело тут вовсе не в кошке с собакой, не в болезни, а в натуре Кольки, ее, а это поняли все ничем не исцелить.

   Его поселили в опустевшую комнату. Ребята, жившие в ней, ушли служить в армию, и Колька долго жил один. К нему почти два месяца никто не заглядывал и не интересовался человеком. Лишь по весне подселили к нему новичков, молодых парней, но и они держались особняком, не общались и не дружили с Николаем.

   Егор Лукич давно перезнакомился со всеми жильцами общежития. Знал по имени, помнил в лицо. О жизни многих был наслышан и поневоле был в курсе всех событий. Часто сами жильцы приходили к нему, одни с просьбами, другие за советом.

   —  Лукич, ну почему мне так не везет? Будто кто-то проклял мою долю с самого рождения. Стоит просвету появиться над головой, обязательно все испортится, разладится. Начну с парнем встречаться, уже готов предложение сделать, его отобьют или сам сбежит от меня. Другие, даже хуже, уже давно замужем, детей растят, а я как катях, потерянный в штанах, ни к какому берегу не прибьюсь. И всегда одна. Не пойму, в чем дело? — посетовала Полина Вострикова, словно невзначай, и ждала, что скажет эта последняя, самая строгая инстанция, каким считали Титова в общежитии.

   —  Поля, тут рецептов нет. Присмотрись к себе получше, может, сама ответ сыщешь.

   —  Да уж все передумала. А причину не нашла,— закручинилась девка:

   —  Знаете, стала встречаться с Димкой Кореневым. Хороший парень. А он к моей подруге сбежал. Недавно они поженились. Оба такие счастливые, а я до сих пор реву. Обидно, почему не меня взял? Потом с Антоном закадрила. Того у меня через месяц увели. А Костя через две недели от меня сбежал. Я ему звоню, он телефон выключает, слышать не хочет. А ведь ни одного плохого слова не сказали друг другу. В чем дело — не врублюсь,— чуть не плакала Полина.

  —   Другим девчонкам подарки дарят парни. К праздникам, к дням рождения. А мне сраной открытки не перепадает.

   —  А ты говорила, просила что-нибудь у ребят, с кем встречалась? — насторожился Егор.

  —   Ну, конечно! Обидно, когда другим дарят, а мне нет!—ответила простодушно.

  —   И что просила?

  —   Да так себе, мелочь. Сказала Димке, что у меня мобильник старый, вот-вот сдохнет, надо новый купить. Напомнила, что Восьмое марта скоро. Ну и все! Больше он не пришел, прикололся к подруге. А с Борькой еще смешней получилось. Зашли с ним в бар, я его заволок-па. Заказали пирожные, мороженое, кофе. Я, конечно, думала, что он рассчитается. Борька пил, ел, и вдруг вышел на улицу с мороженым. Сказал, покурить надо. С полчаса прошло, его нет. Я на улицу вышла, Борьки мет. Официант за руку поймал, крик поднял, потребовал рассчитаться, кое-как наскребла. Выхожу из кафе и вижу, что на скамейке в сквере сидит Борька с какою-то чмо, она мое мороженое дожирает. Вы представляете, что со мною было? Я всю ночь уснуть не могла.

  —   Погоди, Полина! Тебе кого жаль было больше, Борьку или мороженое?

   —  Ну, как не поймете? Он за мои деньги ее угощал! Это же насмешка!

  —   Ты с ним говорила после того?