Заложники Кремля - [173]

Жизнь любимых женщин президента резко изменилась после той речи Ельцина в последний день 1999 года. Дочери задолго до праздника донимали родителей: «Где будем встречать Новый год?» Мама сказала: их с папой дома не будет. Куда они направятся? Таких вопросов дочки не задавали, в семье излишнее любопытство не поощряется. И не обиделись Маша с Катей на родителей — ведь если они куда-то уедут, значит, так надо. Это слово — «надо» — часто звучит в доме. Что ж, надо так надо.

Сестры пригласили к себе подружку, к тому же у них гостили кузина с тетей. Подарки Маше с Катей вручили заранее. Они «заказали» Деду Морозу компьютер, а получили сразу два, чтобы никто никому не мешал. В общем, девочки только по телевизору увидели, что родители встретили Новый год в Чечне, в воинской части.

Страшно, наверное, было видеть мать и отца в местах, где воруют генералов, а омоновцев уничтожают целыми подразделениями.

Именно слово «Чечня», а также некоторые другие грозные слова внесли в жизнь президентских дочерей неприятные ограничения. Правда, началось все гораздо раньше, когда папа стал главным человеком в ФСБ, а потом премьер-министром. Уже тогда нельзя было их подружкам запросто взять и приехать к девочкам домой. Да и выбирать друзей премьерские — а теперь президентские — дочери могут лишь внутри жестко очерченного пространства. На их плечи легла неподъемная для подростка задача — выбор друзей стал делом сакральным, судьбоносным не только для детей президента, а и для всей страны.

Но это тоже заявление преждевременное. Это же маленькие девочки, в их возрасте друзей выбирает душа.

Их папе было куда проще. В детстве он водил компанию с грозой двора, братьями Ковшовыми, вместе лазали по заборам, прыгали с крыш гаражей и сараев. Естественно, дрались. «Улица научила меня, — скажет Путин в ответственный политический момент, — если драка неизбежна, бей первым». Это наука припомнится ему в 2016 году. Но Путин всегда кокетничал тем, что был он не пионером, а шпаной; в пионеры его приняли только в шестом классе. До чего уж был крут характер у Путина-старшего… Вера Дмитриевна Гуревич: «Я когда первый раз к ним пришла, то даже испугалась — какой, думаю, строгий человек». На сообщение учительницы о том, что сын занимается не в полную силу, отец отреагировал более чем решительно: «Ну что же делать? Убить, что ли?» Но даже он отвадить сына от «сладкой парочки» не смог.

Володя, вспоминает Гуревич, резко изменился сам, в том самом шестом классе. «Он, видимо, поставил себе эту цель: наверное, понял, что надо в жизни чего-то добиваться. Начал учиться без „троек“, и это ему легко давалось».

Маша и Катя «троек» не хватали никогда, не было у них такого периода, как не было и подружки-двоечницы или хулиганки.

Но иногда страстно, необъяснимо хочется именно того, чего у тебя нет, необычного, запретного. Александр Бурдонский, сын Василия Сталина, рассказывал мне, какой драмой стал для него запрет «водиться» с сыном дворника. У этого мальчишки все было такое необыкновенное, даже яркая зеленая сопля, свисавшая из носа. При виде друга маленький Саша приходил в неописуемый восторг. Но мачеха, вторая жена Василия Сталина, дочь маршала Тимошенко, запретила даже приближаться к дворницкому сынку.

Девочкам Путиным знакомство с сыном дворника не грозит даже теоретически. Их окружают исключительно хорошие мальчики и девочки, заботливые учителя, корректные охранники. Где получат они необходимый социальный опыт, научатся верно оценивать людей? Ведь неизбежно наступит миг, когда Маша и Катя узнают, что мир не так хорош и доброжелателен, каким представляется им сейчас.

(Вопрос о том, насколько президентская семья реально представляет действительность, для всех нас вовсе не праздный. Когда слабеющий Ельцин выкидывал какое-нибудь очередное коленце или принимал неадекватное решение, мы хватались за головы и стонали: «Он что, совсем уже жизни не знает? Неужели Татьяна не может открыть ему глаза, хоть бы газеты подсунула!»

Супруги Путины недолго жили жизнью обычных граждан. С 1985 года — пятилетняя командировка от КГБ в Дрезден; вскоре после возвращения — работа в мэрии, затем Кремль… ФСБ… Белый дом…

В 1994 году (питерский период, Путин — фактически второе лицо в северной столице) Людмила Путина попала в аварию. Ехала на «Жигулях», как положено, на зеленый свет, на заднем сидении спала Катя. Вдруг в боковую стойку на хорошей скорости врезается легковая машина, выскочила откуда-то неожиданно, как черт из табакерки.

Людмила потеряла сознание. «Скорую» вызвали прохожие. Врачи, как потом выяснилось, приехали через сорок пять минут и констатировали перелом позвоночника.

Пострадавшую отправили в больницу, и то, что она там увидела, вызвало шок: «Больница оказалась совершенно жуткая, там в основном народ умирал. В коридоре стояли тележки с трупами… Имени 25-летия Октября она называлась.

Я постеснялась сказать, чтобы меня отвезли в Военно-медицинскую академию, к Юрию Леонидовичу Шевченко, вот меня и повезли в эту дежурную больницу. Туда всегда людей с травмами доставляют. И если бы я там осталась, я благополучно умерла бы, потому что они, во-первых, не собирались делать мне операцию на позвоночнике. Потому что, я думаю, не умели. Во-вторых, они даже не заметили перелома основания черепа. Мне в лучшем случае грозил посттравматический менингит с летальным исходом».