Заложники дьявола - [24]

– И ты привлек к этому делу Перову?! – Теперь уже Меркулов уставился на Александра Борисовича с возмущением, несколько, как тому показалось, наигранным. – На мой взгляд, она у нас не из гениев!

– Бедная Светлана... – вздохнул Турецкий. – Ее подводит внешность...

– Что ты имеешь в виду?

– С одной стороны, блондинка, которые, как известно, умными не бывают, с точки зрения некоторых мужиков, с другой – выглядит как заправский синий чулок... На самом деле Перова умница, аккуратна до занудства: когда нужно пройти по следу, как в нашем случае, не упустит ни одной детали. Сам понимаешь, фашиствующие молодчики сейчас проблема номер один...

Меркулов задумчиво поглядел на Турецкого и, прежде чем заговорить, немного поколебался.– Вот она, столь любимая нашими демократами свобода! Какой только швали не всплыло!.. Нет, ты только подумай: фашисты в стране, победившей фашизм!..

– Господь с тобой, Костя! – Александр Борисович возмущенно уставился на шефа. – При чем тут свобода-то?! Нет, конечно, вполне можно сказать, например, что молоко полезнее живописи... Кстати, многие сейчас наши политики именно это, по сути дела, и утверждают: мол, для России свобода чуть ли не вредна, а в качестве альтернативы указывают на любовь к Отечеству и традиционно христианским ценностям!

– Ничего похожего я не говорил, – запротестовал Меркулов, но явно задетый за живое Турецкий его не слушал.

– Идиотизм чистой воды! Я и сам за любовь к Отечеству, за почтительное отношение к религиозным ценностям и традициям, но кто сказал, что это противоречит свободе?! И вообще, сомневаться в ее ценности, тем более презирать общества, исповедующие ее как главный принцип жизни, – абсурд! И если хочешь знать, статистически – во всяком случае, на бытовом уровне – западное общество куда религиознее нашего!

– Ничего удивительного для страны, семьдесят лет провозглашавшей атеизм... – поспешно согласился Константин Дмитриевич. – Все равно не понимаю, с чего ты так завелся!

– С того! Я, Костя, сидючи по ночам у Ирки в больнице, телевизор теперь куда чаще смотрю, чем раньше... Знаешь, у скольких видных политиков сейчас проскальзывает это рассуждение?– Какое? – нахмурился Меркулов.

– Болтовня насчет того, что у нас в России платой за свободу, которую исповедует Запад, стали всеобщая распущенность, всеядность, безответственность и безволие... И тут же рядышком выдумка насчет того, что любовь к христианским и традиционным ценностям – наше главное отличие от европейцев и америкосов... На самом деле причина отнюдь не в свободе, а в том, что все последние годы... Да что там годы! Считай, последние сто лет, и не ошибешься! Целый век нас так колбасило, что даже при всем желании придерживаться означенных ценностей мы путаемся, хватаясь то за одно, то за другое! То Глинка, то Александров, то Сталин, но без Ленина, а то и вовсе Николай Второй с Андроповым...

– Ну и что предлагаешь лично ты? – прищурился Меркулов, который подобные разговоры недолюбливал.

– Просто понять, что очень глупо приписывать себе неочевидные преимущества перед Западом, а заодно и достоинства, наличие которых весьма сомнительно... Это скорее мистифицирует россиян, чем что-то объясняет! Запомнить, что традиционные ценности и свобода не могут противопоставляться, то бишь молоко не полезнее живописи... И определить наконец, что есть свобода вообще!

– Вот и определи! – разозлился запутавшийся в рассуждениях Турецкого Константин Дмитриевич.

Александр Борисович внимательно посмотрел на Меркулова и, поняв причину его раздражения, улыбнулся:– Лучше я тебе на примере объясню – с этой действительно грязной книжонкой и не менее грязным фильмецом «Код да Винчи»... Против него дружно выступили как христианские иерархи, так и мусульманские лидеры... Верно?

Меркулов молча кивнул.

– На первый взгляд полная солидарность... Но все дело в деталях! Христиане призывают бойкотировать фильм, а мусульмане, между прочим так же, как и белорусский президент, его просто-напросто запретили!

– Теперь понял, – усмехнулся Меркулов. – Первые – приверженцы традиционных ценностей – свою приверженность им демонстрируют в рамках понятия «свобода», вторые – в рамках общества, исповедующего принуждение!

– И ты меня, Костя, хоть убей, но признать нас свободным обществом я отказываюсь: у нас не просто принуждение, но еще и принуждение самого примитивного, низкого уровня... который и оборачивается всплесками вседозволенности!

– Какой ты умный, Турецкий! – иронично ухмыльнулся Меркулов. – А главное – если бы не упомянутая тобой вседозволенность, вряд ли бы тебе удалось полчаса разливаться соловьем на данную тему в кабинете шефа, да еще являясь первым помощником генерального прокурора нашей, как ты утверждаешь, несвободной страны... Вот только при чем тут наши с тобой конкретные дела по той же Мокрушиной, скинам и прочим таможенникам-взяточникам, то бишь коррупционерам, понять лично мне не дано! А поскольку я твой начальник, а не наоборот, смириться с этим придется как раз тебе. В принудительном порядке!..

Александр Борисович не сумел сдержать улыбку и поглядел на своего шефа почти с нежностью: