Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства - [58]

В повседневной жизни обычно главных редакторов разделяют на смелых, способных на серьезные поступки и на робких, полностью зависимых от сильных мира сего. Существует нередко встречающееся утверждение, что нет смелых журналистов, а есть смелые редакторы, от которых непосредственно зависит, увидят ли свет их выступления. Не отказывая в справедливости этому мнению, не могу не заметить, что есть в нем и некоторое упрощение. Читатель, очевидно, со мной согласится – понятие «журналистская смелость» имеет мало общего с бесшабашным, часто неосознанным разовым проявлением мужества. Одно дело – смелый поступок, даже опасный для жизни, связанный, к примеру, со спасением утопающего. Когда же мы говорим о смелости в газете, то речь идет о мужестве совсем иной пробы. Здесь требуется не просто преодолеть себя, свой естественный страх, слабость – речь идет о смелости, за которой стоит вся жизнь, повседневные будни профессии с ее долгом и обязанностями. Я не верю в стихию, неосознанные импровизации свободомыслия, ибо знаю: серьезному общественному поступку газеты неизбежно предшествует вопрос: ради чего он делается?

Главному редактору для хорошей устойчивости необходима уверенность в том, что он делает нужную людям газету. Главный источник этой уверенности – мнение о газете читателя. Чтобы постоянно чувствовать барометр читательских настроений, в «Советской России» была специально создана социологическая служба. В создании этой службы газета исходила из опыта «Комсомольской правды», «Литературной газеты», и в использовании ее пыталась продвинуться еще дальше в познании своего читателя. Главным аргументом в защиту социологии является сама практика газеты: возможность в течение недели получить от читателя ответы на любые вопросы, интересующие редакцию. В этом и убедительное опровержение весьма распространенной и поныне журналистской самонадеянности: нам и без социологии известно все о читателе. Важнейшим средством социологической службы были читательские письма. По мере того как «Советская Россия» все больше обращалась непосредственно к читателю, затрагивая его интересы, увеличивалось число писем. В 1978 году количество читательских писем в газете составляло немногим более 30 тысяч в год, а в 1985 году перевалило за 200 тысяч.

Читательские письма несли нам не только уверенность, они были и самыми строгими судьями газеты. Ни одна, даже самая малая оплошность и ошибка газеты не проходила мимо наблюдательных читательских глаз. Вспоминаю всегда с удивительным чувством эти читательские письма, несущие и огорчения и радость главному редактору. Не воздержусь и приведу один любопытный пример, подтверждающий, насколько внимательный и дотошный читатель был у «Советской России». К женскому празднику 8 Марта в 1984 году газета попросила известных писателей, актеров, близких нам, высказать свои пожелания. Анатолий Папанов, народный артист СССР, друг нашей газеты, в своем пожелании написал: «Как сказал Проспер Мериме, женщина всегда прекрасна – прекрасна она и на брачном ложе, и на смертном одре». Через неделю на имя главного редактора пришло письмо, привожу его почти дословно: «Ваша женская страница интересна, однако и в ней Вы, к сожалению, не избежали ошибок. Я имею в виду пожелания А. Папанова. Приведенные им слова принадлежат не Мериме, а Овидию, а Овидий сказал совсем другое: «Женщина только дважды бывает прекрасной, первый раз на брачном ложе, второй – на смертном одре». Мы проверили – наш внимательный читатель был прав.

Письма читателей и социологическая служба помогли газете начать диалог с читателем и продолжать его многие годы. Диалог стал тем стержнем газеты, который позволял из года в год увеличивать число своих подписчиков не менее чем на 500 тысяч. В 1978 году газета имела тираж около миллиона экземпляров, а в 1985 году – более 4 миллионов.

Нести тяжелую ношу ответственности за газету и брать ее на свои плечи – этому приходится учиться с самого начала, как только ты садишься в кресло главного редактора и у тебя раздается телефонный звонок. Руководящих должностей много, некоторые из них мне довелось испытать на себе, но я не знаю другой, которая была бы сродни редактору газеты по обязанностям брать ежедневно ответственность на себя.

И если существует понятие «инженерный риск», думаю, имеет еще большее право на существование понятие «журналистский риск». Это происходит в тех случаях, когда главный редактор сознательно идет на конфликт в результате выступления газеты, сознавая возможную опасность поражения и потерь. Знаю из опыта, такое выступление обычно движимо убеждением общественной необходимости, являясь проявлением гражданской позиции газеты. Примером подобного риска было выступление газеты летом 1985 года, когда «Советская Россия» представила читателю серию публикаций спецкора Виталия Авдевича о серьезном неблагополучии в сфере капитального строительства в Москве, наличии показухи, приписок. Можно было заранее предполагать, что эти выступления вызовут категорическое неприятие и сопротивление руководства города во главе с первым секретарем горкома, членом Политбюро В. В. Гришиным, который поднимет против газеты большие силы. Так оно и случилось. Главному редактору пришлось испытать давление со всех сторон, вплоть до прямых угроз разобраться с тем, кто стоит во главе газеты. Против газеты тотчас же был задействован отдел пропаганды ЦК, секретарь ЦК КПСС М. В. Зимянин. При этом основной аргумент оппонентов был традиционен и не касался существа выступления газеты, он сводился к тому, как это можно столицу, город образцового коммунистического труда и быта, представлять в таком неприглядном виде. Выступление было риском газеты, но риском неизбежным, если она хотела оставаться правдивой, принципиальной. Конечно, подобный риск должен сопровождаться полной уверенностью главного редактора, что журналист его не подведет, что в критическом выступлении представлена правда.