Заложник особого ранга - [25]

Листовки эти, как и многое другое, были загодя разработаны на Лубянке. Рисунки, выполненные в стилистике комиксов, комментировались брутальными слоганами наподобие «Кастет — для мужчины лучше нет!». Положительные герои плакатов удивительным образом напоминали вояк Третьего Рейха — как мундирами и амуницией, так и типично арийско-нордическими физиономиями. По мнению чекистских аналитиков, этот момент уже после разгрома карташовцев следовало использовать для обвинения «революционеров» в идейном наследовании гитлеризма.

Взглянув на рисунок и подпись, чекист остался доволен.

— Ну, и какие проблемы? Деньги мы вам перечислили…

— Не хочется светиться в нашей городской типографии.

— Понимаю. Придумаем что-нибудь. Еще какие вопросы?

— В прошлый раз вы сказали, что народное восстание, — Карташов сознательно употребил это пафосное выражение, — будет жестоко подавлено и что меня ожидает почетная смерть на баррикадах. Хотелось бы узнать механизм.

— Никто в вас стрелять не станет, — успокоил Подобедов. — Вас якобы сожгут из огнемета в бункере, затем продемонстрируют обугленные останки среди прочих… Опознают якобы по ДНК или по пуговицам на этом кителе. Никакой персонофикации. Сделаем, как в «Маленьком принце»: вот тебе ящик, а там сидит такой самый барашек, какой тебе надо. Для широкой публики вполне подходяще.

— А потом — Мексика?

— Вот ваш загранпаспорт на вымышленную фамилию, вот кредитки, — чекист протянул пакет. — Остальное на месте. Кстати, в Мехико вас доставят по нашим каналам.

— Гарантии, — Карташов внимательно осмотрел документы.

— Гарантий по-прежнему никаких, — улыбнулся эфэсбешник. — Впрочем, мы об этом говорили еще при первой встрече.

— Соратники. Что будет с ними?

— Об этом мы тоже говорили. Ими придется пожертвовать. Часть будет физически уничтожена при этом самом «народном восстании», — чекист тонко улыбнулся, — а остальные рассажены по лагерям. Что — жалко? Зато после подавления вашей «революции» в России установится железный порядок. Ваш скорбный труд не пропадет, из искры возгорится пламя.

— Да, я смотрел несколько интервью с Муравьевым, — кивнул Карташов. — Многие вещи, о которых он говорит, мне очень близки. Никакого свободного выезда за рубеж, никаких контактов с гнилым Западом в лице всех этих ООН, МАГАТЭ, ОБСЕ и особенно со Штатами — этим Большим Сатаной! За любой контакт с иностранцами — за решетку! За восхваление западного образа жизни, ихней техники, образа мыслей и так называемой «культуры» — десять лет без права переписки на Колыме!

Подобедов взглянул на собеседника искоса и ничего не сказал.

Несколько минут шли молча.

— Ладно, если у вас больше вопросов нет — тогда слушайте меня, — лицо Подобедова в одночасье стало серьезным. — Президент, как вы знаете, в настоящее время в долговременной поездке по стране.

— Он ничего не знает? — быстро вставил Карташов.

— Нет. Как, что, почему — это уж наша забота, и вас не касается.

— А если узнает?

— Тогда всем нам мало не покажется… Ладно, мы отвлеклись. Завтра во второй половине дня он ожидается на Южном Урале. Предположительное время остановки — шесть часов: встречи с общественностью, пресс-конференция, традиционное посещение детской поликлиники, оборонного завода и воинской части. С ним в поезде — небезызвестная вам Тамара Белкина из программы «Резонанс».

— Останкино — идеологическая фабрика-кухня американского империализма, которая вешает русскому народу лапшу про так называемые «общечеловеческие ценности»!

— Да хватит! — нервно прервал чекист. — Своим недорослям будете мозги вправлять. Впрочем, если вы склонны воспринимать Белкину генералом массонской ложи — так даже к лучшему. А теперь — слушайте внимательно. Во время пребывания президента в уральском областном центре мы по своим каналам выманим всю съемочную группу. Вы и должны похитить телевизионщиков. О подробностях вас информируют чуть позже. Главное — взять на себя ответственность за похищение накануне московского выступления…

— Зачем похищать? — не понял Карташов.

— Понимаете ли, в чем дело, — чекист доверительно взял собеседника за пуговицу френча, — по всем общепринятым международным нормам похищение журналиста — тягчайшее преступление. Подобное никогда не вызывает сочувствия, а уж тем более — в корпоративной журналистской среде. Освещать московские события будут журналисты, которые и сформируют ее образ у населения… Так вот, чтобы потом ни у кого не возникало разночтений, каким именно образом воспринимать «революцию», вы и должны будете предстать законченным экстремистом.

— Предлагаете заниматься похищением лично мне?

— У вас ведь соратников немало… А информацией и всем остальным мы поможем.

— Ну, хорошо. Допустим, у меня есть люди, которым я могу это поручить, — почти согласился Карташов. — Но как я им объясню причину?

— Ну, «агент влияния Запада»… Или что-то в этом духе.

— А почему именно Белкину? Почему такой выбор, а не какой-то иной? Ведь она работает на ведущем федеральном телеканале! — весьма здраво напомнил Карташов.

— Хороший вопрос, — кивнул Подобедов, подумав. — Думаю, объяснение может быть таким: «революция» нуждается в паблисти… Ну, в рекламе, если вам это империалистическое слово не нравится. Вот и объясните своим недоумкам — мол, у Белкиной заоблачный рейтинг, ей верят, у нее обширные связи с западными коллегами… Короче, она должна будет отснять про вас документальник. Для того и похищаете.