Заложник - [12]
— Могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?
Заложник кивнул. Его взгляд стал тревожным. Он явно не понимал причину резкой перемены настроения доктора.
— Да, пожалуйста. — В его голосе появились виноватые нотки. — Если вам не трудно. В одном из карманов моей куртки лежит книга. Вы могли бы подать ее мне?
Юсуф кивнул, огляделся и пошел к кровати, на которой лежала темно-синяя куртка с большими накладными карманами. В одном из карманов он действительно нашел книгу небольшого формата. Взглянул на обложку. «Пятикнижие Моисея». Жесткий темно-бордовый переплет. Золотистые разводы в центре сходятся в витиеватую конструкцию из овалов, треугольников и острых углов. Юсуф хотел молча подать книгу и уйти, но не удержался. Взгляд заложника показался ему насмешливым, и Юсуфу захотелось сказать что-то язвительное.
— Откровение о душе убийцы и о негативных энергиях, которые она принимает, вы прочли в этой книге? — Юсуфу показалось, что его голос прозвучал излишне весело.
— В этой, — кивнул заложник и продолжил с вызовом, словно, не замечая тона Юсуфа: — В этой книге вообще много интересного.
— Вот как? — Вызов в голосе заложника задел Юсуфа, он решил не сдерживаться и продолжил язвить. — И вы рассчитываете увлечь этой книгой своих охранников? Преподать им урок морали и нравственности? Напрасный труд. Этих людей не сбить с пути нравоучениями.
Заложник поднял голову. Юсуф вновь прочел в его глазах тоску и тревогу и пожалел о том, что сказал. С чего это его потянуло на иронию? К чему в этом подвале, в такой ситуации ирония? Заложник звякнул сталью наручников. Взял книгу из рук Юсуфа и бережно положил ее на доски стола.
— При чем тут нравоучения? О чем это вы, доктор? В этой книге нет никаких нравоучений. И никаких уроков нравственности и морали.
Голос заложника прозвучал как-то очень буднично. Юсуф решительно уложил бикс в саквояж и решил оставить за собой последнее слово.
— Простите, но по этому поводу у меня несколько иное мнение.
Заложник следил за Юсуфом с легкой улыбкой на губах.
— Вот как? — Заложник кашлянул, словно пытался скрыть смущение, вызванное тем, что ему приходится вступать в спор. — Это мнение основано на ваших личных впечатлениях?
Юсуфу не понравились ни сама фраза, ни тон, которым она была произнесена. Он поморщился и захлопнул саквояж. Разговор окончен. Он не намерен терпеть насмешки в голосе, даже от испуганного заложника. Он выполнил свой врачебный долг и больше ничего не должен этому человеку.
— Нет, — сказал Юсуф, делая шаг к двери. — Я сам этой книги, разумеется, не читал. Но мои саратовские приятели, среди которых были и евреи, и христиане, называли эту книгу основой нравственности и морали.
— И вы, доктор, поверили своим приятелям на слово?
Юсуф остановился. Уж не считает ли этот человек его полным профаном?
— Поверил. Если я не ошибаюсь, именно в этой книге записаны все эти «не убий» и «не укради» и прочие положения ваших моральных устоев.
— Положения «не убий» и «не укради» действительно записаны в этой книге. — Заложник сделал ударение на слово «положения», и на его губах мелькнула улыбка. — Но какое отношение они имеют к морали и нравственности?
Юсуф шумно выдохнул воздух. Сейчас главное не сорваться. Этот человек просто заводит его. Не стоит обращать внимания. Юсуф занес руку, чтобы стукнуть в дверь.
— Все эти положения, — глухо сказал заложник ему в спину, продолжая выделять слово «положения», — это просто практические рекомендации.
Юсуф замер с поднятой рукой. Что за ерунда? Что значит практические рекомендации? Какие практические рекомендации? Рекомендации чего? Заложник раскрыл книгу и зашуршал страницами, бормоча «сейчас, сейчас вы убедитесь». Юсуф обернулся, но от двери не отошел. Выражение нетерпения на его лице заставляло заложника торопиться и нервничать. Заложник разгорячился, на его щеках даже появился румянец. Он листал книгу в одну и в другую сторону и наконец нашел место, которое искал. Заложник поднял глаза на Юсуфа.
— Вот послушайте. Книга описывает возвращение еврейского войска после войны с Мидьяном. В лагере солдат встречает пророк Моисей. Он гневается на военачальников…
Заложник, торопясь, поднес книгу к глазам и прочел нараспев.
— И сказал им Моисей: «Вы оставили в живых всех женщин. Убейте всех малых детей мужского пола и всякую женщину, которую познал мужчина, убейте. Всех же малых детей женского пола, которых не познал мужчина, оставьте в живых для себя».
Заложник поднял голову и сказал голосом полководца, объявляющего о взятии чужой крепости:
— Ваши саратовские приятели называли эту книгу основой морали и нравственности, доктор. И вы с ними соглашались. Как вам эта цитата с точки зрения современной морали? Или нравственности?
Юсуф молча стоял у двери. Заложник улыбнулся. Он явно хотел оставаться серьезным, но не получилось и оттого улыбка получилась странной. Верхняя губа поползла к носу, обнажая мелкие ровные зубы.
— Вы и сейчас согласны с точкой зрения ваших саратовских приятелей, доктор?
Юсуф сделал шаг к столу. В его глазах мелькнуло молчаливое признание собственного поражения. Но признавать это вслух он не спешил.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.