Заложник - [11]
Юсуф, увлеченный своими мыслями, даже не сразу понял, о чем он говорит.
— С чем?
— С нашей бессмертной душой, — повторил заложник. Повторил как-то не торжественно, а просто и обыденно.
Все ясно. Этот тип не сумасшедший. Он сторонник нелепых теорий и глупых парадоксов. Всех этих кармических превращений, дуальных пар, цветных аур и объяснений, почему внешнее равно внутреннему. Но копаться во всем этом Юсуф не намерен. Душа тут совершенно ни при чем. Она возносится в свои райские кущи, и беспокоиться о ней нечего.
— Как раз о душе стоит побеспокоиться. — Заложник поднял глаза, и Юсуф прочел в них решимость во что бы то ни стало довести свою мысль до логического завершения. — Но не убитому. Его душа, действительно, возносится в райские кущи. Беспокоиться о своей душе придется убийце!
— При чем тут душа убийцы? — не понял Юсуф. — Она остается в его теле. Никуда не девается. Может, вы имеете в виду угрызения совести? Так это…
— Простите, доктор, я не имею в виду угрызения совести или какие-либо иные абстрактные понятия. — Глаза заложника превратились в узкие щелочки, и голос приобрел бетонную твердость. — Когда мы умираем и наши души уходят в духовный мир, энергии материального мира, наполняющие нас, все эти энергии злости, ненависти, зависти, страха смерти, энергии эгоизма, гордыни и прочие уходят в землю вместе с нашим физическим телом. — Заложник замешкался, словно паузой хотел подчеркнуть значимость того, что он собирается сказать. — Когда происходит убийство, земля не принимает негативные энергии убитого. В мире существует гармония, и мироздание не терпит ее нарушения, в том числе появления непредвиденных негативных энергий. Эти энергии вынуждена принять душа убийцы. Они повиснут на ней тяжким грузом, и тащить этот груз душе убийцы придется в другие жизни, во многие другие воплощения. — Заложник тяжело вздохнул, словно сожалея о тяжелой судьбе убийцы, развел руками, насколько позволяла цепь наручников, и закончил: — Избавляться от этих энергий убийце придется в течение многих лет. А может быть, десятилетий и веков. Много его следующих воплощений будут отравлены этими черными энергиями.
Заложник по-детски виновато шмыгнул носом, выражение его лица говорило: «Простите, но моим долгом было сказать вам все это». Юсуф молча смотрел на него, пытаясь оценить сказанное. Заложник не выдержал долгую паузу.
— Убивая физическое тело другого человека, убийца наносит тяжелый удар по своей бессмертной душе, — сказал он. — Поверьте, доктор, это неравный обмен. Очень неравный.
— Бред!
Юсуф попытался сдержаться, но слово вырвалось. На лице заложника появилось выражение покорности. Видно, он часто слышал подобные реплики в ответ на свои речи. Юсуф опять пожалел о своей горячности и даже мысленно обозвал себя «ослом». Заложник вздохнул и неожиданно кивнул.
Увы, ему часто говорят такое. Конечно, его слова многим непонятны. И он вовсе не мастер говорить и не всегда может выразить свои мысли достаточно точно. Но он точно знает, что прав. И если посмотреть на ситуацию с точки зрения логики духовного мира…
Стоп!
Юсуф решительно поставил на стол свой саквояж. Хватит! Все это заходит слишком далеко. Он не намерен продолжать этот разговор. Мрачный подвал, в котором содержится захваченный заложник, не место для бесед о логике духовного мира… Нет, нет, он не станет ни спорить, ни даже возражать. Он просто введет этому человеку полиглюкин, а потом попросит людей Тайсира снять с него наручники и дать ему выспаться. Если, конечно, они хотят, чтобы дожил до обмена в здравом уме. Юсуф достал одноразовый шприц, встряхнул бутылочку с лекарством. Сейчас-сейчас. Лекарство подействует минут через десять. А потом все пойдет своим чередом. Без этих нелепых фантазий.
— Это не фантазии. — Голос заложника прозвучал глухо, но твердо. — Боюсь, это совсем не фантазии, доктор.
Шприц замер в руке Юсуфа. Возможно, он произнес слово «фантазии» вслух? Или этот человек читает сокровенное? В голове неожиданно мелькнула мысль, неприятно поразившая его. А что, если этот человек вовсе не в шоке? А что, если он опытный и хитрый агент и готовит какую-то ловушку? А что, если спецслужбы врага, которые давно охотятся на Тайсира, специально подсунули ему этого человека? Юсуф положил шприц на стол. Похоже на правду. Как сказал Тайсир? «Он сам приехал к нам. Мы только прострелили колеса его машины». Значит, приехал сам. Подставная утка. Опытный и дерзкий агент, знающий, как и с кем говорить. Если это так, то на его теле наверняка закреплены хитрые датчики и дом уже окружает спецназ. Но ведь Тайсир утверждал, что заложника обыскали? Ерунда! Его же не раздевали догола. Наверняка у спецслужб есть какая-нибудь новая технология, которая позволяет вживлять передатчики под кожу. От этих мыслей Юсуфу стало не по себе. В любой момент сюда могут ворваться солдаты. Юсуф физически ощутил на спине чужой прицел и поежился.
Заложник уловил перемену настроения собеседника.
— Что вас беспокоит, доктор?
Юсуф, гремя металлической крышкой, вернул шприц в металлический бикс. Нет, этот заложник просто наглец. Сидит в подвале с наручниками на запястьях и скорой гибелью в перспективе и спрашивает, что беспокоит доктора. Все! Хватит! Никаких уколов и душещипательных бесед. Юсуф уложил бикс в саквояж и поднял глаза.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.