Залив Гавана - [102]

Аркадий почувствовал, что его уносит в параллельный мир.

— Продолжай, кто такой Оггун?

— Оггун — самый большой враг Чанго. Они часто борются, потому что Чанго — воплощение жестокости, а Оггун борется с преступностью.

— Дух-полицейский? Мне это совсем не кажется забавным.

— Ему бывает очень грустно. Однажды он так рассердился на людей за их преступления и ложь, что ушел в дремучий лес так далеко, что никто не мог найти его. Он хранил молчание, и никто не мог говорить с ним и уговорить его вернуться. Наконец, Ошун пошла за ним, она шла и шла через леса, пока не вышла на поляну у реки. Она чувствовала, что Оггун пристально наблюдает за ней из-за деревьев. Она не совершила ошибку, не стала звать его. Вместо этого она начала медленно танцевать, делая руками вот так… У Ошун есть собственный танец, очень сексуальный. Она чувствовала, что ему было любопытно, он придвигался все ближе, но она все еще не звала его. Вместо этого она танцевала то немного быстрее, то немного медленнее. Когда он вышел, наконец, из укрытия, она продолжала танцевать, пока он не подошел к ней достаточно близко. Тогда она опустила пальцы в тыкву с медом, которая висела у нее на поясе, и намазала ему губы медом. Он никогда в жизни не пробовал ничего слаще. Она продолжала танцевать, и снова зачерпнула рукой и дала ему еще меда, потом еще. В это время она привязала его к себе веревкой из желтого шелка и привела назад в мир.

— Еще бы это не помогло.

Не мед, а сладкая соль ее кожи. Не шелковая веревка, а ее руки. Не слова, а руки и губы. Аркадий притянул ее к себе, но вдруг трость Чанго покатилась по линолеуму. Кукла наклонилась вперед, голова опрокинулась набок медленным движением пьяного, который уже не пытается казаться трезвым. Кукла резко упала со стула и приземлилась с глухим стуком лицом вниз.

— Это какое-то заклятье, — сказал Аркадий. Оно действовало на него. Он соскочил с кровати, поднял куклу и снова усадил ее на стул. Эта фигура следовала за ним по всей Гаване, как тень. Аркадий не понимал, как ему раньше удавалось заставить куклу оставаться на стуле, потому что трость падала в одну сторону, а Чанго упрямо падал в другую. — У него слишком тяжелая голова, он не будет сидеть. — Офелия жестом призывала Аркадия назад. — Оставь. Это всего лишь папье-маше.

— Не уверен, — заклятие больше не действовало. Он поднял Чанго и положил на кровать, чтобы лучше видеть, как голова была пришита к рубашке. — Не найдется ли у тебя ножниц?

Аркадий натянул штаны, Офелия завернулась в пальто. Маникюрные ножницы были очень маленькими, и Аркадию пришлось разрезать нитки по одной, чтобы снять голову с деревянного кола, который служил кукле позвоночником. Безголовое тело рухнуло на пол.

— Что ты делаешь? — спросила Офелия.

— Хочу посмотреть, что у Чанго на уме.

Он отрезал цветной платок, оставив красную полоску ткани, приклеенную к голове. Это был грубо вылепленный из папье-маше череп, покрытый твердой черной глянцевой краской. Офелия нашла в ящике крошечной кухни зазубренный нож. Аркадий распилил голову от уха до уха через темя и снял лицо куклы как маску со слоя марли, которая была залита гипсом на чьем-то лице, чтобы придать ему характерные черты. Под тканью были скомканные газеты, а под газетами находился плоский овал под гладкой серебристой пленкой. Делая по краям крошечные надрезы, Аркадий аккуратно снял пленку, в которую были завернуты пять толстых коричневых брусков, на которых было написано по-английски «Динамит Хай Драйв». Видимо, бруски сначала были нагреты и слегка изогнуты, чтобы их, вместе с основанием из оргстекла, можно было плотно упаковать в овальном пространстве головы. На среднем бруске была закреплена печатная плата радиоприемника размером с кредитную карту, со встроенной батарейкой не больше копейки и антенной. Аркадий слегка приподнял плату вверх. Провода от нее обвивались вокруг проводов капсюля-детонатора, непосредственно вставленного глубоко в динамит. Несмотря на кондиционер, он покрылся потом. Он и Офелия почти всю неделю периодически находились рядом с куклой. Кто-то мог, нажав на кнопочку дистанционного передатчика, завершить его визит в Гавану в любой момент.

— Есть что-нибудь не проводящее ток? — он отложил ножницы и нож.

Офелия положила голову куклы себе на колени и осторожно вытащила детонатор, подцепив ногтями.

«Такой женщиной нельзя не восхищаться», — подумал Аркадий.

25

Сквозь жалюзи просачивалось достаточно утреннего света, чтобы Аркадий мог разглядеть Чанго, лежащего на столе. Лицо и затылок были разложены на груди куклы. Несмотря на то, что лицо лежало отдельно, оно казалось гораздо более живым и злорадным, чем прежде.

Офелия спала, укрывшись черным пальто. Аркадий надел свою старую одежду, поясную сумку и, как можно нежнее, стянул с Офелии пальто. С этого момента они должны были действовать раздельно. Офелия полагала, что ей и так сложно объяснить, как эта кукла оказалась у нее. Упоминание о русском только все осложнило бы.

— Аркадий!

— Да? — он уже открыл дверь.

— Где мы встретимся? — Офелия села, прислонившись к спинке кровати.

— В крайнем случае, в аэропорту. — Они уже обсудили это ночью. — Вылет в полночь. Самолет русский, аэропорт кубинский, нам понадобится много времени.