Залив белого призрака - [8]

Погружение космонавтов в анабиоз было предложено как один из способов для длительного межзвёздного или межгалактического путешествия человечества. В таком случае отпадает необходимость в корабле поколений. Нужны лишь «смотрители», контролирующие наибольшую часть замороженного населения корабля. Это позволит значительно экономить ресурсы, необходимые для поддержания жизнедеятельности экипажа и пассажиров.

Фактические примеры выживания людей, находящихся длительное время в состоянии гипотермии:

1999 год. Анна Бодженхолм, шведский радиолог, пробыла в ледяном озере подо льдом в течение 40 мин в состоянии гипотермии. Её температура тела снизилась до 13,7 °C. После реанимационных мер пришла в себя практически без повреждений головного мозга.

2001 год. Пауль Хинек, двухлетний ребёнок провалился в сугроб, температура тела снизилась до 18 °C. Провел так несколько часов в состоянии гипотермии. Все функции организма восстановились полностью.

2006 год. Мицутака Утикоси, 35-летний японец, провел 24 дня без еды и воды, впав в состояние «спячки». Мужчина пропал в горах, когда его нашли, процесс обмена веществ в его организме практически остановился, пульс пропал, температура тела достигла 22 °C. Врачи предположили, что он впал в состояние гипотермии на ранней стадии. Функции его мозга восстановились на 100 процентов.

2015 год. Джон Смит, 14-летний мальчик провалился под лед и провел под водой 15 минут, прежде чем спасатели извлекли его из воды. Несмотря на отсутствие сердцебиения, после реанимационных мер в течение 45 минут мальчика вернули к жизни.

Капитан задумался. Услышанное от начальника экспедиции и прочитанное в интернете мало укладывалось в его прежние представления о границах реального и фантастики. Всё чаще эти пределы теснили привычные нормы духа.

Казалось, пределы жизни и смерти, которых не знаешь заранее, не так уж страшат нас. Куда как страшнее обыденные перемены в пределах человеческой памяти — перемены понятий и слов, как предательство чувств и былых отношений. Уходят родные, стираются слова, угасает любовь, рушатся стены дома, говорить не с кем, уходить некуда. Жизнь продолжается, а тебе в ней не интересно. Тепло, но не греет. Светло, но не вижу. Рядом и вокруг шумят голоса, звуки пытаются быть словами. Но я не пойму этих слов, не увижу в них смысла. Звук дождя или шорох снега, плеск волны или крик птицы — это я понимаю, а слов этих новых понять не могу. Будто не люди их произносят. Будто смысл поменялся. В лицах нет прежнего узнавания, даже собака в глаза смотрит скучно. Говорят, за то, чтобы избежать смерти, можно и жизнь отдать.

Зачем избегать? Если смерть меня освобождает от боли, утрат, одиночества? А как — защитить жизнь? Не мою, нет. Молодых и весёлых, здоровых и сильных. Остановить эту армию льда и чужого замысла? Людям нужно тепло. Этих солдат, спящих в анабиозе, можно согреть и вернуть к жизни? Они все — молодые и сильные. Дайте глоток тепла! Научите молодых смеяться. Эта армия сможет смеяться после стольких лет холода? Что? Зачем? Смех в погонах — диагноз для психиатра? Армия — видеть грудь четвертого человека в строю! Челюсть — приподнята! Губы сжаты! Глаза — вращаются в поиске цели! Каждый человек должен успеть возродиться воином — так говорили японские самураи. В этом есть что-то от крестоносцев и дервишей. Вера — война за идею. Тоже кровавая?

Капитан поднялся на мостик. Снежный шквал стих, видимость улучшалась.

— Дистанция до группы?

— По последнему докладу — семь миль.

— Готовим машину, боцмана на бак, будем переходить ближе к группе.

Подземелье

Лодка шла против течения, электродвигатель работал бесшумно. Чемпион наклонился вперёд и, казалось, качал маятник корпусом и плечами, будто подгонял своё маленькое судёнышко, не жалея сил и желая догнать Горбача и геолога как можно скорее. Ему было бы много спокойнее идти рядом с ними, поддерживать их бодрым шагом и всей чемпионской мощью. Они были где-то впереди, двигаясь по вырубленной в скале эстакаде, выполнявшей, видимо, функцию причальной стенки для подводных исполинов. Сужающийся высоко над головой свод скалы не позволил бы войти в грот надводным кораблям с мачтовым вооружением, а узость прохода гасила волну открытого моря, но подлодкам здесь было комфортно, если они сюда заходили действительно.

Впереди сверкнул фонарь и погас. Похоже, его заметили в тоннельном просвете. Чемпион не стал сигналить в ответ, а только прижался ближе к скале. Короткая вспышка света, звуки быстрых шагов и сердитый шепот над головой подействовали как пружинный тормоз, и лодка прижалась к холодной темноте, оказавшейся ледяным причалом.

— Швартовый конец давай, — шептал сверху старший.

— Сейчас найду, ни черта не вижу… Держите, бросаю.

— Есть, закрепили. Здесь первый кнехт и ступени в скале, сейчас подсветим ступени.

— Почему фонарь не включаете?

— Привыкли к темноте.

— А почему шёпотом?

— Страшно, — все трое неожиданно рассмеялись.

— Что видно впереди?

— Темно, как в прямой кишке.

— Отблески какие-то?

— Может, это глаза искрят?

— Может, галлюцинации?

— Голос нации?

— Голый наци-и?

— Тсс…

После короткого обсуждения вариантов решили оставить лодку здесь, несколько разгрузив запасы, и двигаться по эстакаде. Это позволит собрать больше информации и заметить мелочи.