Законный брак - [89]

К примеру, во Флоренции начала семнадцатого века монаху по имени брат Керубино (девственнику, разумеется) дали экстраординарное поручение: он должен был написать учебник для христианских мужей и жен, в котором прояснялось бы, какие виды половой активности приемлемы в христианском браке, а какие нет. «В половом акте, – писал брат Керубино, – не должны участвовать глаза, нос, уши, язык и любые другие части тела, не являющиеся необходимыми для продолжения рода». Женщина могла смотреть на мужское достоинство супруга, только если тот заболел, а не для развлечения, и ни за что не позволять, чтобы муж увидел жену голой: «Никогда не позволяй себе, женщина, представать неприкрытой перед супругом!» И хотя христианам не возбранялось время от времени мыться, намеренное мытье с целью достижения приятного запаха и увеличения собственной сексуальной привлекательности приравнивалось к дьявольским проискам. Также нельзя было трогать супруга или супругу языком. Нигде! «Дьявол знает, как проникнуть между мужем и женой! – сокрушался брат Керубино. – Он заставляет их целовать и трогать не только пристойные части, но и непристойные. Одна только мысль об этом нагоняет ужас, испуг, оцепенение…»

Разумеется, самый большой ужас, испуг и оцепенение у Церкви вызывало то, что происходящее в супружеской кровати остается тайной и потому неподвластно контролю. Увы, даже самые бдительные флорентийские монахи не могли уследить за тем, что делают два языка в запертой спальне в три часа ночи. Не могли они уследить и за тем, о чем эти языки болтают после занятий любовью, – а именно это пугало их больше всего. Ведь даже в тот мрачный век стоило дверям закрыться, как люди получали возможность делать собственный выбор, – и каждая пара сама определяла, как им вести интимную жизнь.

И в конце концов, обычно побеждала.

Итак, после того как властям не удалось уничтожить брак, когда они прекратили попытки его контролировать, оставалось лишь сдаться и смириться с существованием брачной традиции. (Фердинанд Маунт называет это подписанием «одностороннего мирного договора».) И тут начинается самое интересное. Власть имущие теперь ставят все с ног на голову и пытаются переиначить само понятие брака, вплоть до того, что делают вид, будто сами его и изобрели] Именно этим занимаются консервативные христианские лидеры в западном мире на протяжении последних нескольких столетий. Они ведут себя так, будто это они создали брачную традицию и семейные ценности, – в то время как в основе всей их религии лежит полное неприятие брака и семейных ценностей.

Абсолютно то же самое произошло в советскую эпоху и в коммунистическом Китае. Сперва коммунисты попытались уничтожить брак; потом сфабриковали новую мифологию, утверждая, что «семья» всегда была ячейкой правильного коммунистического общества, – разве вы не знали? А тем временем, пока разыгрываются все эти исторические перипетии, пока диктаторы, деспоты, священники и преступники мечутся и брызгают слюной, люди всё так же продолжают заключать браки – или вступать в отношения, назовите как угодно. И пусть эти союзы неудачны, дисфункциональны, разрушительны – а порой и секретны, незаконны или проходят под другими названиями, – мужчины и женщин упорно продолжают создавать пары на собственных условиях. Чтобы получить желаемое, они учатся подстраиваться к изменяющимся законам и обходить сдерживающие ограничения, существующие на сей день в том или ином месте проживания. Или просто их игнорируют! Еще один англиканский священник из американской колонии Мэриленд в 1750 году жаловался, что, признавай он «законно женатыми» лишь те пары, что повенчались в церкви, ему пришлось бы «объявить бастардами девять из десяти жителей нашего округа».

Людям не свойственно дожидаться разрешения – они просто делают, что должны. Даже африканские рабы в ранний период американской истории изобрели свою разновидность брака, которая бросала откровенный вызов существующим порядкам: «свадьбу с метлой». В ходе этой церемонии жениху и невесте достаточно было перепрыгнуть через метлу, наискосок поставленную в дверном проеме, и они уже считались женатыми. И никто не мог запретить рабам проводить этот тайный ритуал, когда их никто не видел.

Так вот, если рассматривать западный брак в таком свете, сама его сущность меняется – а лично для меня эти изменения хоть и едва заметны, но поистине революционны. Вся историческая перспектива словно смещается на одно тонкое деление и вдруг обретает совершенно иные очертания. Законный брак вдруг начинает восприниматься не как институт (строгая, неподвижная, закоснелая, бесчеловечная система, навязанная беспомощным людям органами, обладающими властью), а как довольно отчаянная уступка (лихорадочная попытка беспомощной системы контролировать неуправляемое поведение двух обладающих огромной властью людей). И выходит, что вовсе не мы, люди, должны идти на невыгодные уступки, чтобы подстроиться под институт брака, а институт брака должен меняться, порой в ущерб себе, чтобы подстроиться под нас. Потому что «они» (власть имущие) так ни разу и не смогли помешать «нам» (двум людям) соединиться и создать собственный тайный мир. И у «них» не осталось выбора, кроме как разрешить «нам» вступать в законные браки, какую бы форму они ни принимали, – несмотря на все ограничивающие приказы. Правительства всего лишь плетутся в хвосте, едва поспевая за людьми, отчаянно и запоздало (а порой безуспешно и даже комично) насаждая правила и традиции вокруг поступков, которые