Законный брак - [75]

Вместе с тем деликатность нашей ситуации заставила меня задуматься о том, стоит ли оставлять Фелипе даже на пару дней. Сейчас было совсем неподходящее время для капризов. Что, если в Камбодже со мной что-нибудь случится? Или с ним, пока меня нет? Что, если будет землетрясение, цунами, революция, самолет упадет, или он отравится, или его похитят? Что, если Фелипе пойдет гулять, когда меня не будет, и в Бангкоке его переедет машина, он сильно ударится головой и окажется в неизвестной больнице непонятно где, и никто не будет знать, кто он такой, а я его никогда не найду? Наше существование в этом мире в данный момент было критически неустойчивым, все было таким хрупким. Нас пять месяцев носило по планете в спасательной шлюпке, рассчитанной на одного, и крутило на волнах неопределенности. Наш союз был нашей единственной силой. Так зачем рисковать и расставаться в столь опасный момент?

С другой стороны, может, как раз настало время прекратить эту фанатичную боязнь неопределенности? Все разумные причины указывали на то, что рано или поздно у нас с Фелипе все сложится хорошо. Наверняка ведь наш абсурдный период ссылки когда-нибудь закончится, Фелипе дадут американскую визу, мы поженимся, найдем постоянное жилье в США, и впереди у нас будет много-много лет совместной жизни. И в таком случае мне было бы как раз полезно сейчас съездить ненадолго куда-нибудь – просто чтобы обозначить прецедент на будущее. Потому что кое в чем я была уверена: в то время как некоторым женам время от времени требуется уехать с девчонками на выходные в SPA, чтобы отдохнуть от мужей, я всегда буду женой, которой, чтобы отдохнуть от мужа, время от времени требуется сорваться в Камбоджу.

Всего на пару дней!

И может, ему тоже будет полезно отдохнуть от меня. Наблюдая за тем, как в последние несколько недель мы с Фелипе начали все больше раздражать друг друга, и чувствуя совершенно определенно, что мне необходимо от него отдохнуть, я вспомнила садик моих родителей – прекрасную метафору того, как двоим супругам необходимо научиться приспосабливаться и иногда уходить с дороги, чтобы избежать конфликта.

Первоначально садом в нашей семье занималась мама, но отец с годами тоже заинтересовался огородничеством и, так сказать, проник на мамину территорию. И вышло у них в точности, как у нас с Фелипе, только мы по-разному путешествуем, а папа с мамой по-разному огородничают. Нередко это приводило к конфликтам. Тогда с годами они поделили сад, чтобы и на грядках поддерживать цивилизованные отношения. Причем поделили они его по такой сложной системе, что в данный исторический момент понадобится вмешательство миротворческих сил ООН, чтобы определить сферы огородного влияния, тщательно разграниченные моими родителями. К примеру, салат, брокколи, зелень, свекла и клубника по-прежнему являются маминой территорией, потому что папа еще не придумал, как заполучить контроль над этими культурами. Но морковка, лук-порей и спаржа – полностью в папином владении. Что до голубики, папе приходится выгонять маму со своей грядки, как птицу-вредителя. К голубике маме доступ закрыт: ей запрещено ее подрезать, собирать и даже поливать. Папа застолбил грядку с голубикой и защищает ее.

Но настоящие сложности возникают на грядках с помидорами и кукурузой. Помидоры и кукуруза – они как Западный берег реки Иордан, Тайвань или Кашмир: спорная территория. Мама сажает помидоры, папа подвязывает их, потом мама собирает урожай. И не спрашивайте меня, почему именно так, а не иначе! Таковы правила. (По крайней мере, такими они были прошлым летом. Ситуация с помидорами постоянно меняется.) А ведь есть еще и кукуруза. Папа сажает ее, мама собирает, но почему-то папа настаивает, чтобы после сборки урожая именно он укрывал кукурузу на зиму.

Вот так они и огородничают – вместе, но по отдельности.

И нет этому огороду ни конца, ни края, аминь.

Своеобразный мирный договор, заключенный моими родителями, заставляет вспомнить книгу моей подруги, психолога Деборы Луэпниц, опубликованную несколько лет назад. Она называется «Дикобразы Шопенгауэра». Главной метафорой, которую развивает Дебора, является посыл философа Артура Шопенгауэра, предшественника Фрейда, об основной дилемме современных человеческих отношений. Шопенгауэр считает, что в любовных отношениях люди напоминают дикобразов, оставшихся без укрытия в холодную зимнюю ночь. Чтобы не замерзнуть, они собираются в кучки. Но как только подбираются достаточно близко, чтобы согреть друг друга, иглы начинают колоться. Инстинктивно, чтобы избавиться от боли и раздражения, которые приносит излишняя близость, дикобразы расходятся. Но стоит им разойтись, как они снова замерзают. Холод заставляет их снова стремиться друг к другу, но лишь до того момента, как они не начинают колоть друг друга иголками. И тогда они снова разбегаются. И сбегаются. И так до бесконечности.

«Цикл повторяется, – пишет Дебора, – а они всё пытаются найти комфортную дистанцию, нечто среднее между близостью и замерзанием».

Разделяя и разграничивая влияние в таких важных вопросах, как деньги и дети, – но также и в менее значительных, на первых взгляд (свекла и голубика), – мои родители исполняют собственную версию танца дикобразов: сходятся и расходятся на смежной территории, ведут переговоры, подстраиваются и спустя много лет всё еще пытаются найти правильный баланс между независимостью и сотрудничеством – тонкое, неуловимое равновесие, которое каким-то образом будет способствовать процветанию их семейного сада. В процессе они часто идут на компромиссы, порой жертвуя драгоценными временем и силами, что могли бы потратить на что-то другое – на свои собственные дела, если бы другой человек не путался под ногами. И нам с Фелипе придется делать то же самое, когда дойдет до разграничения сфер влияния. Нам тоже придется научиться танцу дикобразов – в том, что касается путешествий.