Закон тридцатого. Люська - [25]

Когда вышли на Невский, Костя спросил:

— Куда направимся?

— Я — домой. Еще уроки не сделаны, — сказала Оленька.

— Предлагаю посидеть часок уютненько. Верно, Люся? Уроки не волки, в лес не убегут. Жизнь складывается из многих компонентов, и чем больше компонентов, тем она богаче.

Люся посмотрела на Костю восторженно.

— Верно, Оленька, — сказал Виктор. — Задержимся на часок. — Ему захотелось во что бы то ни стало быть с Костей на равной ноге.

Оленька пожала плечами.

— Поздно уже.

— Восемь. Время детское, — сказал Костя. — У меня есть кое-какие ресурсы. Заработаны по линии почтового ведомства. Спрыснем встречу.

— Лучше выпьем кофе, — предложил Виктор. Ему не хотелось признаваться, что он еще ни разу в жизни не был в ресторане и не пил водки. Он бы пошел и в ресторан, в конце концов, надо когда-то приобщиться. Но не знал, как на это посмотрит Оленька. Вернее, чувствовал, что ей это будет неприятно.

— Можно и кофе, — великодушно согласился Костя. — Пойдемте в «Север», девичья фамилия «Норд». — И он так решительно направился в сторону Садовой, увлекая за собой Люсю, что Виктор с Оленькой невольно последовали за ним.

В длинном узком зале все столики оказались занятыми, и Костя, как бывалый человек, повел компанию в следующий зал. Он вообще все делал уверенно и решительно.

Оленьке казалось, что все сидящие за столиками смотрят на нее; она вдруг ощутила какую-то деревянность во всем теле и мысленно нещадно ругала себя за то, что согласилась пойти в кафе. Как-то все произошло быстро и бездумно.

Перед Оленькой, следом за Костей, шла Люся, весело вертя маленькой головкой, бесцеремонно разглядывала все и всех. Не так уж часто водил ее Костя в ресторан или кафе, а ей нравились, ох, как нравились и нарядные люди, и свет, и блеск тарелочек на столах. Ей казалось, что она входит в какой-то иной, сверкающий и радостный мир, оставляет за дверью обычные заботы, и заводской шум, и усталость, и ворчание старой тетки, у которой жила. Бледное, с ярко накрашенными губами миловидное личико ее светилось гордостью и лукавством.

Позади всех шел Виктор. Он старался идти небрежной походкой бывалого человека, и поэтому чересчур размахивал руками. На губах его застыла улыбка, взгляд был напряжен, и все лицо замерло, будто вместо лица наклеили моментальную фотографию с него.

Во втором, более скромном зале оказался свободным угловой столик, Оленька и Виктор уселись с облегчением, только Люся была недовольна. В первом зале ей нравилось больше, и вообще сидеть в углу, где тебя мало кто видит, не так интересно.

Костя вежливо, но развязно попросил у сидевших за соседним столиком меню. Спросил:

— Что будем пить?

— Кофе, — решительно сказал Виктор и посмотрел на Оленьку.

— А покрепче?

— Коньяк, — сказала Люся.

Оленька покачала головой:

— Я только кофе.

— Каждый умирает в одиночку, — засмеялся Костя. — Предлагаю заправиться омлетом и кофе по-турецки с «поленом». Здесь довольно приличное «полено». Раз уж у нас такой вегетарианский день. На зависть Льву Николаевичу Толстому. — Он снова засмеялся.

Подошла официантка.

— Значит, так, — сказал Костя, рассматривая зачем-то меню, хотя все было уже решено. — Бутылочку коньячку, четыре турецких, четыре «полена», четыре омлета. С сыром? — спросил он Оленьку.

Она не ответила.

— С сыром, — сказал Костя.

— И шоколад, — капризно протянула Люся.

— И шоколад, — кивнул Костя. — И минеральной. Пока все.

Официантка ушла. Костя вытянул под столом ноги, откинулся на спинку стула, оглядел всех.

— И как вам картинка?

— Поначалу сильные кадры, — сказал Виктор. — Когда коров подымают. И старик играет на дудке.

— Да-а… Мощь!.. Страшно, что это правда, и мы ее видим впервые. В кино.

— Председатель мне не понравился, — сказала Оленька. — Неврастеник какой-то. Кричит. Дерется.

— Псих, — согласилась Люся.

— Нельзя людей силой гнать в счастливую жизнь, плеткой, — нахмурилась Оленька. — Потому и в новую деревню, что они построили, не веришь.

— Вообще я бы кончил картину на том месте, где солдаты хлеб вывозят, — сказал Виктор. — Уж говорить правду, так до конца. Без розового сиропа. И способ стать счастливым, который в картине предлагают, несимпатичный. Верно, что из-под плетки.

— Да-да, — согласился Костя. — Картинка с одной стороны «ах», а с другой «ох».

— Вообще лучше бы снимали кино про любовь, — сказала Люся.

— Кому о чем, — улыбнулся Костя. — Лично я предпочитаю шпионов и спорт. Ты на городские попал? — обратился он к Виктору.

Виктор понял, что он имеет в виду конькобежные соревнования.

— Попал.

— Значит, мы — соперники. У нас в техникуме сильная команда, — удовлетворенно кивнул Костя.

— Костик вас победит, — уверенно сказала Люся.

Виктор посмотрел на Оленьку, которая водила тупым концом вилки по столу, выписывая какие-то фигуры.

— Поживем — увидим.

— Он здорово бегает, — сказал Костя.

— Все равно ты победишь, — упрямо повторила Люся.

Костя улыбнулся и потрепал ее по щеке.

— И более знаменитые пророки ошибались.

Оленька мельком глянула на них. Ей не понравилось, что Костя при всех потрепал Люсю по щеке. И тут же она подумала, что было бы, если бы Виктор сейчас вот взял и потрепал по щеке ее. Нет, это невозможно! Виктор так не поступит.