Закон — тайга - [31]

Элька училась в Томском университете на третьем курсе биофака. Эта экспедиция была ее первой. То, что раньше лазила с небольшими отрядами по области, — не в счет. Разве это дело — шагать по чужим следам, перелопачивать десятки раз перелопаченное. И называлось-то это перелопачивание казенно: производственная практика. А сейчас — геоботаническая экспедиция в Горно-Алтайскую автономную область. Начальник экспедиции — кандидат биологических наук Вениамин Петрович Стрельников. Шеф. Цель: составить крупномасштабные карты растительности земель трех колхозов средней зоны. Это — серьезно. Так именно и сказал Вениамин Петрович: «Задача наша, товарищи, очень серьезна. Карты, которые мы составим, позволят колхозам правильно оценить свои возможности, наметить перспективу, определить реальные планы повышения…» Дальше шеф упомянул о плановости социалистической системы хозяйствования, о том, что экспедицию ждут определенные трудности (тут он, мягко улыбнувшись, позволил себе каламбур: «в неопределенных районах определенные трудности») и призвал наш небольшой, но дружный коллектив приложить все силы.

— Приложим, — сказал Матвей и сокрушенно вздохнул.

— Все будет олл райт, — подтвердил я и переглянулся с Матвеем.

Элька ничего не сказала, но с первого же дня похода мы поняли, что призыв шефа упал на благодатную почву. Элька без устали шастала по маршрутам, рьяно действовала копалкой и к вечеру возвращалась на привал с туго набитой гербарной папкой. Пока мы занимались костром, она успевала расправиться не только со своей, но и с нашей добычей. Она сноровисто перекладывала сухой бумагой разомлевшие растения, заполняла этикетки. Ее профессиональные вопросы то и дело пересекали наш досужий треп.

— Матвей, ты где выкопал аквилегию? — в Элькиной руке появляется прозрачно-голубой с резными кленовидными листьями цветок.

— Аркаша, горечавка откуда?

— Вениамин Петрович…

Нет, она ни на минуту не давала нам забыть, что мы при деле. При очень важном деле. Шеф принимал ее старания как должное и только однажды, не в укор мне и Матвею, а просто так, к слову, заметил, что нам повезло:

— Эльвира Федоровна и Сазон Михайлович для нас — находка.

Сазон Михайлович Чоков — пятый член экспедиции. Его забота — лошади. Он с ними управляется здорово, с маленькими, удивительно неприхотливыми местными лошадьми. На ночь он их не стреноживает, отпускает в тайгу вольных. А утром, если в них надобность, присвистнет как-то на два голоса — и вот тебе пожалуйста; наши сивки-бурки — как лист перед травой. Я однажды забеспокоился: а вдруг уйдут и не вернутся. Как можно — не треножить? Сазон хохотнул над моей таежной неграмотностью и рассудительно пояснил:

— Тута кони далеко не ходи. Мишка обижать будет. Ноги вязать — совсем худо будет. Мишка быстро бегай. Коняшка был — нет коняшка.

Верно ведь. Как я сам не додумался? Спутанный конь далеко не ускачет.

Мастерски Сазон приторачивал к седлам багаж, почти в любую погоду разжигал костер одной спичкой, умел коптить рыбу без специальных приспособлений, умел… Короче, он умел все, что должен уметь человек в тайге, но так как в событиях, о которых я хочу рассказать, Сазон непосредственного участия не принимал, то и распространяться о нем подробно незачем.

Вы заметили: шеф назвал нашего коллектора Эльвирой Федоровной? Это не из особого расположения. Просто он всех звал по имени-отчеству. Матвей попытался было склонить его к простоте и без всякого умысла сказал:

— К черту подробности. Васильевич я для студентов. А нам чего-нибудь попроще бы.

— Что вы, Матвей Васильевич. Я, знаете, не привык. К тому же определенная развязность способствует…

— Ладно. Хватит. Пусть не способствует, — невежливо перебил Матвей. — Я говорю: хватит, — он коротким досадливым взмахом руки остановил шефа, пытавшегося пояснить, чему способствует определенная развязность.

Однако, когда Вениамин Петрович посоветовал и нам относиться друг к другу чуточку официальней, мы восстали. Хотя и в мягкой форме, но решительно.

— Понимаете, товарищ Стрельников, вы можете звать меня Матвеем Васильевичем, Аркашку — Аркадием Пафнутьевичем или Аккакиевичем — прости, Аркадий, отчество твое запамятовал — это ваша воля. А мы уж будем друг с другом, как привыкли. И с Эльвирой наши взаимоотношения разрешите регулировать нам самим.

— Пожалуйста, — невозмутимо пожал плечами шеф. — Для меня главное — чтобы не страдало дело. Я ведь имел в виду только служебное время, а не досуг. Но если вы считаете…

— Считаем. — Матвей вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул. Я часто соглашался с Матвеем кивками — к чему слова, если и без них все ясно.

Коллектор, присутствовавшая при этом разговоре, никакой на него реакции не проявила. А потом, когда Матвей начал регулировать наши взаимоотношения самостоятельно, наивно взглянула на него и пожала плечами:

— Хоть горшком зовите, мне-то что…

— Федоровной звать тебя не будем. Зазнаешься, — убежденно оказал я. — Во-первых, ты еще маленькая, а потом, сама подумай, какая ты Федоровна.

На миг в Элькиных глазах засветилось что-то вроде улыбки, но тут же погасло.

— Чудные вы. Правда же, чудные. Из-за такой ерунды на ножи лезть готовы. Как звали, так и зовите. Зачем ругаться?