Закон-тайга - [44]
Астафьев с силой рванул на себе грязный бушлат, расстегнул штаны, обнажая живот: с давно немытого тела беглеца на незадачливого картежника смотрел устрашающего вида черт, держащий в одной руке колоду карт веером, а в другой — финку.
Под этой замечательной композицией было выведено старославянской вязью: "ПРОИГРАЛСЯ — ПЛАТИ ИЛИ ГОТОВЬ ВАЗЕЛИН".
— Я те не фуцин позорный, если бы я проигрался, то я бы расплатился, — процедил Чалый, расстегивая штаны до конца.
Взгляд Малинина блеснул животным страхом — он, вцепившись в уже не свою одежду, медленно отодвинулся к стене.
— Чалый, да ведь мы с тобой друзья…
— С каких это пор я с непроткнутыми петухами дружу?! — искренне возмутился Астафьев таким неслыханным оскорблением и этим, естественно, не ограничился: удар тяжелого кулака — и проигравший отлетел в противоположную от стены сторону, резиново ударившись о топчан.
— Чалый, Чалый… — пробормотал Малина, выплевывая вместе со сгустком крови раскрошенный зуб.
— Фильтруй базар, бля, — Астафьев, подойдя к проигравшему, нехорошо прищурился. — Я тебя играть не заставлял, сам напросился.
— Да я… Да я…
— Головка от буя, — теперь Иннокентий, снедаемый тоской, в открытую издевался над подельником. — Вторая «командировка», а порядка не знаешь… То-то что ты сукой стал!
— Да я… Чалый, бля буду…
— Ты уже и так стал, — справедливо заметил собеседник. — А если и не стал, я помогу.
— Я все отдам… Вот увидишь… — униженно лепетал Малинин.
Неожиданно удачливый картежник смилостивился над неудачливым:
— Ладно, хрен с тобой… Не буду тебе гребень приделывать, всегда успею. Ты мой должник, ясно? И «кишки» свои, — он кивнул в сторону одежды, — тоже забирай, на хрен они мне нужны? Но смотри, Малина, — это только до первого косяка… А теперь — брысь под нары, паучина! — страшным шепотом закончил Чалый.
Усевшись на топчан, он достал из кармана единственный оставшийся флакон одеколона и, морщась, принялся пить его маленькими глотками, не обращая никакого внимания на подельника…
Вот уже почти три часа Михаил Каратаев в сопровождении верного пса Амура шел на лыжах по заснеженной ночной тайге. Редкий лес был почти безмолвен — казалось, ни одно дерево не шелохнулось за все время пути. Ветра не было совершенно — только иногда от мороза тихо потрескивались молодые деревца.
Да, человеку неискушенному, неопытному вечерняя заснеженная тайга ничего не расскажет: деревья, которым нет числа, сугробы, похожие друг на друга, кустарники, почти до верхушек засыпанные снегом, поваленные многовековые стволы, которых почти не видно из-за белого покрова…
Но не таким человеком был бывший спецназовец: ему, потомственному охотнику, тайга могла рассказать многое, очень многое…
По виду деревьев, по направлению едва заметного ветра, по твердости наста, по виду мутно-желтой луны Михаил мог безошибочно определить, какая погода будет завтра, а значит — что могут предпринять беглецы, как может повести себя тигр-людоед…
Завтрашний день, судя по всему, обещал быть теплей сегодняшнего, но ненастным. Это значило, что обитателям Февральска вновь можно было ожидать неприятностей (о происшествии в поселковой парикмахерской Каратаев еще не знал).
Да, в непогоду бесчинствовать лучше всего — и четвероногим хищникам, и двуногим: больше шансов остаться безнаказанным.
В самые критические моменты Михаил привык ставить себя на место противника, пытаясь предугадать, как бы поступил он, окажись на чужом месте, и — редко ошибался.
Вне сомнения, беглецам надо было где-то укрыться. Ясно, что не в самом Февральске — во-первых, на виду, во-вторых, в подобных ситуациях укрываются, как правило, у людей доверенных, а их у уркаганов, по всей вероятности, тут не наблюдалось.
Стало быть, они где-то неподалеку, потому что периодически надо пополнять запасы продовольствия и спиртного.
Где?
По наблюдению Каратаева, тут, в окрестностях Февральска, было немало подходящих мест: брошенные со всем имуществом воинские части, бараки старых, расформированных еще после смерти Сталина лагерей, полуразвалившиеся локаторные станции ПВО, неработавшие уже лет десять, давно покинутые зимовья, домики геологов…
И все это надо было обойти — по зиме, по такому морозу, по таким расстояниям за неделю не управиться, не говоря уж о нескольких днях.
С тигром было еще сложней — пока что никаких следов коварного хищника.
Лыжи бесшумно скользили по снегу, Амур бежал на несколько шагов впереди, ничего не предвещало опасности, и Каратаев немного успокоился.
"Наверное, Таня на меня обиделась, — думал Михаил, отталкиваясь лыжными палками, — наверное, когда я уходил, все-таки был с ней немного груб… И невнимателен. Сам виноват…"
Неожиданно Амур остановился и прислушался — казалось, недалеко послышались какие-то посторонние звуки. Охотник обернулся, осмотрелся, поправил белый маскировочный халат — никого вроде не было.
"Наверное, какая-то неосторожная ночная птица перелетела с ветки на ветку, — решил он. — И все-таки, как хорошо, что я вернулся сюда, а не остался в этой дикой и суматошной тайге… Тут я чувствую себя куда более спокойно…"
Михаил обошел уже два заброшенных зимовья, но никаких следов беглецов не обнаружил. Теперь он шел к третьему, отстоявшему в десяти километрах от поселка.
Тишина на улицах подмосковного городка, где теперь живет Дембель, обманчива: здесь всем заправляют бандюки. Они еще не знают, чем может обернуться для них встреча с ветераном чеченской войны. Для них Дембель — обычный лох, его можно «развести», отнять жилье, избить, сунуть под колеса машины за строптивость. Вот только будет ли у них время пожалеть о том, что они связались с Дембелем? Он не прощает никому и ничего.
Уходит в прошлое царствование императора Александра Первого. Эпоха героев сменяется свинцовым временем преданных. Генералу Мадатову, герою войны с Наполеоном, человеку отчаянной храбрости, выдающемуся военачальнику и стратегу, приходится покинуть Кавказ. Но он все еще нужен Российской империи. Теперь его место – на Балканах. В тех самых местах, где когда-то гусарский офицер Мадатов впервые показал себя храбрейшим из храбрых. Теперь генералу Мадатову предстоит повернуть ход Турецкой войны… Четвертая, заключительная книга исторической эпопеи Владимира Соболя «Воздаяние храбрости».
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.