Закон Талиона - [44]

Кресло под Шершневым, стол перед ним и прочая меблировка были всё из той же са-мой дорогой оперы. Исключение составляли компьютер и современный аппарат связи — тут уж ничего не попишешь.

Сопредседатель прикоснулся пальцем к овальной кнопочке и сказал, обращаясь к ап-парату на столе:

— Марина Сергеевна, вы на месте?

— Я-то на месте, — женским голосом отозвался аппарат, — а вот зачем вы тут, ни свет ни заря? Вам, после вчерашнего, полагается дрыхнуть без задних ног.

— Кстати, напомнили: мне бы чаю…после вчерашнего.

Через секунду открылась дверь, и в кабинет вкатился сервировочный столик. Следом вошла худощавая, всё ещё очень красивая женщина лет пятидесяти, в строгом тёмно-синем костюме, лицо без макияжа, русые с проседью волосы прибраны в старомодный узел. Она посмотрела на генерала с укоризной, но в живых, тёмных глазах пряталась смешинка.

— Вот ваш чай. Сегодня могли бы не изображать из себя трудоголика.

Виктор Сергеевич, несмотря на хромоту, махом вылетел из кресла, подхватил со сто-лика гранёный — их заказывали специально — стакан в мельхиоровом — их тоже заказывали — подстаканнике, обжигаясь, с купеческим хлюпом потянул ароматный напиток…

— По части чая вы, Марина Сергеевна, мастерица, а как референт…, - он отрицательно помотал головой, — никак не отвыкнете от командирских замашек, э-э-э, короче, вы хоть и полковник, но бывший.

Марина Сергеевна в девичестве носила фамилию — Шершнева и являлась не только референтом сопредседателя, но и его родной сестрой. Так уж получилось. Она действитель-но имела звание полковника и ушла на пенсию в сорок два года с должности заместителя начальника аналитического отдела ГУВД Московской области. Она была и осталась великолепным аналитиком, а подала в отставку совсем не по собственному желанию, и случилась сия не шибко благовидная история сразу после вывода за штат её родного брата — этакое тотальное нивелирование неугодного семейства по уровню грунта.

Шершнев болтал и улыбался, и было видно, что он просто прикалывается.

— От бывшего слышу, — ответила Марина Сергеевна, улыбнулась в ответ и погладила генерала по щеке, — по какому поводу вчерашний сабантуй?

— А что, сильно надрался? Э?

— Да нет, внешне — не очень, однако охрана докладывала: то слезу вытирал, то зубами скрипел. Старая история?

— Типа того.

* * * *

…Позади несколько инспекционных визитов в части, впереди всего в пяти километрах Назрань. Всё те же горушки, дорога, пыль и злобное солнце.

Доклад с первого БТРа.

— "Астра", "Астра", непорядок. Труп на обочине.

Как раз переваливали очередной холм. Через пару секунд УАЗ добрался до верхотуры, открылся вид на ныряющую вниз дорогу, метрах в трёхстах делавшую поворот и исчезав-шую за крутенькой каменистой осыпью. С вершины холма окрестности просматривались на довольно приличное расстояние, и были пустынны, желты и каменисты. Внизу, неподалёку от поворота на краю дороги, на плоском валуне, как на диване, распростёрлось человеческое тело.

Капитан схватил микрофон на шнуре, нажал кнопку.

— Всем остановиться, повторяю: всем остановиться.

Команда исполнилась моментально. И без того не шибко кочегарившие БТРы и УАЗ, бормоча моторами, замерли метрах в десяти друг от друга.

Шершнев автоматически отметил весьма существенную деталь: командир отряда со-провождения капитан Полежаев отдавал приказы, не раздумывая ни секунды, что называет-ся — на первом вдохе. Сказывался немалый боевой опыт. Обстановка вроде бы не вызывала опасений, но генерал, здраво обмыслив, что в неординарной ситуации командир должен быть один, решил не встревать. Капитан рассудил точно так же и не сомневался в своём праве.

— Я "Астра". Боевая готовность! Как поняли? — Сказал он в микрофон, передвинул свой АКМ на колени водителю Коле и повернулся к Шершневу. — Товарищ генерал, вынужден вас побеспокоить — за вашей спиной в багажнике лежит карабин в чехле, передайте его мне…пожалуйста.

Генерал, не задавая вопросов, встал коленями на сиденье, пошарил в багажнике, заце-пив чехол за ремень, выволок на свет божий карабин "Кедр".

— Спасибо, — оценил его усилия Полежаев и пояснил, — тут оптика снайперская. При-смотрюсь, что да как.

Он расчехлил современное, красивое оружие, достал из бардачка снаряженный мага-зин, щелчком пристегнул к карабину, потом, передёрнув затвор, выпрыгнул из машины — ловко у него всё это получилось, будто слилось в одно сложное движение. Павел пристроил цевьё смертоносной машинки на кромку автомобильной дверцы и, прищурив левый глаз и уперев приклад в плечо, приблизил лицо к оптическому прицелу.

Виктор Сергеевич, само собой, пристально наблюдал за капитаном, но краем глаза ви-дел покрытые бурой, будто выгоревшей травой холмы, небо, обесцвеченное зноем и пылью, витающей над головой, и высоко-высоко чёрные точки птиц. Общая атмосфера не ахти, ка-кая уютная, но и не грозная. На мозги противно давило знание, что поблизости лежит труп кем-то убитого человека. Здесь убивают каждый день, ни мир — ни война, но чтобы найти мертвеца вот так, на обочине… — горячая тут точка, и в прямом, и в переносном.

— Коля, микрофон держи передо мной, чтоб все слышали, — приказал Павел и заговорил громко, отчётливо выговаривая слова, — так, что мы видим? Приблизительно в двухстах пя-тидесяти метрах от нас, лежит тело убитого человека. Следы насильственной смерти налицо, как то: голова размозжена в кашу чем-то тяж…, ага, вон каменюка валяется вся в крови. Судя по обилию крови, убивали прямо здесь на месте. Угу…, кисти рук отсутствуют. Отрезали или отрубили, возможно, ещё у живого. С-суки…На трупе милицейская форма. Обычная. Наши служивые здесь такую не носят. Какой-нибудь местный участковый…Мухи. Покойнику всего несколько часов. На такой жаре…. Ух, блин! Зверьё! Ступни ног тоже того — отсутствуют. Поизмывались. Та-ак, что ещё? А вот камень под ним — мне совсем не нравится. Где вы видели такие камни? Не с горы же скатился, и прямо на обочину? Хотя, может и скатился. Один чёрт — не нравится. Слушать всем! Коля, как я отойду, подъезжаешь передком под задок БТРа, вплотную. Прикроешься. Десантуре люки закрыть! Ребята, щас жахнет! Или я ни хрена не соображаю. Как поняли? Исполнять!