Закон Талиона - [23]

И Дато снова, в который раз, согласно кивнул, поскольку отказ от поездки автоматиче-ски воспринимался бы, как отказ от сотрудничества. Нафиг, нафиг, лучше к сатане в зубы. Терять ведь и вправду нечего, зато приобрести можно чёрт знает, как много. У Иллариона захватывало дух от рисовавшихся перспектив. Однако радужные образы не смогли оконча-тельно застить глаза сидящему внутри, вечно насторожённому зверю и Дато чисто маши-нально отметил одну детальку: стоявший спиной к УАЗику водила-громила, без какого-либо сигнала со стороны хозяина, словно услышав приказ, вернулся за баранку. Интересно, что это: мысленный посыл или японская электроника?

Секта

1999 год.

Автомобиль вырулил с привокзальной площади, совсем немного попетлял по улочкам и выскочил к одноэтажной, перекошенной, огородно-запойной окраине, за которой начинался лес. Дорога шла с горушки на горушку, заросшие ельником холмы то закрывали небо, то опускались ниже колёс, а хозяин, между тем, неспешно выкладывал откровение за откровением, и у Дато глаза постепенно вылезали на лоб. Где-то в печёнке созрела мысль: "Для чего он мне всё это рассказывает?"

— Фундаментом нашей Организации является вера. Да, да, вера цементирует крепче любой идеологии. Только вот христианство, иудаизм, буддизм, синтоизм или ислам тут ни при чём, как и прочие признанные конфессии. Концепция нашей религии основывается на Космической целесообразности всего сущего.

"Мог бы как-нибудь попроще выражаться. Я ж всё-таки не из академии вышел, а толь-ко-только с зоны".

— Понять наше учение разумом невозможно, им надо проникнуться, духом воспарить, и оно само себя раскроет. Один лишь миг озарения, и даже самый закоснелый атеист стано-вится адептом нашего учения. В этом наша сила!

"Это, как шкет дури попробует, а потом на всю оставшуюся жизнь, которой и останет-ся-то с херову душу, попадает в кайфоломщики. Тока я лучше помолчу, пускай чешет".

— Конечно, апологеты мировых религий — эти недоумки, утонувшие в море словоблу-дия, нарекут нас сектой. Пусть! Их конфессии тоже некогда начинались с сектантства. При-дёт время…, - Алексей Алексеевич осёкся, видимо сообразив, что впадает в кликушество, — ладно, я о другом хотел сказать: Организация наша тайная, и обо всём, что вы вскоре увиди-те, вы обязаны молчать. Разглашение смертельно опасно для несдержанного на язык. Впро-чем, как я успел заметить, вы, Илларион Константинович, молчун. Похвальнейшее качество, я вам доложу.

Илларион утвердительно кивнул, мол, всё понятно.

— А красиво, — вновь заговорил "барин", указывая подбородком за окно, — ели стеной сомкнулись. Европейские леса хилые, по сравнению с этим богатством. Мы в Азии. Я лично воспринимаю Азию не как географическое понятие, скорее, как особое мироощущение. В прозрачных европейских лесах иголку не спрятать, а в этакой глуши, в этом хвойном масси-ве город запросто затеряется. Кстати, мы уже подъезжаем.

УАЗик, взрыкивая, перевалил через мелкий кювет и углубился в чащу. Дато показа-лось, будто на фоне кустарника мелькнула человеческая фигура в пятнистой форме. Потом густые ели как бы разъехались в стороны, открыв довольно приличную грунтовку. Автомо-биль въехал под сень деревьев. Дато оглянулся, ёлки снова сомкнулись.

Дорога — не дорога, тропа — не тропа, вилась, огибая мощные стволы, и была укрыта столь густой тенью, что казалось, будто авто пробирается по вырубленному в малахитовой толще туннелю. Подумалось, что если кинуть глаз сверху, ни черта кроме леса не увидеть.

"Хорошо секретятся, ребята. Мрачновато тут".

— Ещё минут двадцать, — подсказал хозяин, — и мы на месте. Улавливаете сакральный смысл происходящего? Скрытая от посторонних глаз тропа ведёт нас к таинственному, не-доступному для непосвящённых месту, где под покровом одного лишь Космоса, зреет Вели-кое Таинство, Великая Воля? Слышите шорох бесконечности?

"Чем дальше в лес — тем больше шизы, — подумал Дато, — в городе разговаривал, как тверёзый человек, а тут то ли потихоньку сходит с ума, то ли сам себя накручивает. Шорох вечности! Каково? Я слышу, как воет движок, да хрустит под колёсами всякая древесная ме-лочь, и больше ничего. Однако подыгрываю во всём. Тем более, мочканут ещё сдуру".

УАЗик неожиданно встал, пара здоровенных елей сама собой сдвинулась с места, от-крывая затенённую площадку.

— Выходим, — скомандовал Алексей Алексеевич, — здесь меня зовут отцом Елисеем — это моё имя для здешней паствы, так что не удивляйтесь.

Илларион вылез из авто и осмотрелся. Небольшая поляна с парочкой бараков. Тут и там, будто колонны, высятся сосны, меж которыми натянута маскировочная сеть. Вот оно что, не хотят сектанты, чтобы их заметили с воздуха. Ну, правильно. А поляна-то не одна! Тянутся, как бы вереницей в зарослях, и на каждой бараки. У-у, да тут целый посёлок. А где люди?

Продвигаясь к отдельно стоящему, массивному дому с высоким крыльцом, "отец Ели-сей", словно прочитав мысли, заметил:

— В этом поселении живут только неофиты, им ещё предстоит пройти посвящение. А в это время все они работают на плантациях, добывают хлеб свой насущный. Но посёлок не пустует, стражники веры всегда на посту.