Закон стаи - [16]

Эдита с благодарностью кивнула: хотя вино приятно кружило голову, ей начинал надоедать этот деловой мужской разговор.

— Ах, что за прелесть эта «Мадам Клико»! — ответила Ъна и взяла бокал с остатками шампанского. — Будь моя воля, я бы каждый вечер заканчивала бокалом такого вина.

— Такой женщине, как вы, Эдита Александровна, стоит только моргнуть, как бутылка «Клико» и букет свежих роз каждый день будут у ваших ног…

— Купленные на деньги избирателей, — тут же ревниво откликнулся Агейко.

Хоттабыч задумчиво крутил пальцами свою рюмку.

— А как вы думаете, Юра, кто в нашей области может выложить несколько миллиардов за водообъекты?

— Я уже сказал — тот, кто бросался деньгами во время предвыборной кампании, поддерживая фракцию предпринимателей.

— Банк «Интерресурс»? Бурмистров?

— Скорее всего.

— Но откуда у него такие деньги, если он даже заработную плату рабочим водоснабжения не может выплачивать вовремя? — раздумывая вслух, словно самому себе задал вопрос Хоттабыч. — Из-за этого около здания думы — постоянные пикеты. Хотя отчисления на оплату труда по приказу губернатора в банк переводятся регулярно.

— Так куда же из банка деваются деньги рабочих? Чем Бурмистров мотивирует задержки с выплатами бюджетникам?

— Как правило, латанием внеплановых дыр.

Агейко задумался.

— А мне кажется, что он умышленно задерживает выплаты. Может быть, ему выгодны все эти забастовки и пикеты перед думой!

— Зачем? — удивленно вскинул седые брови Хоттабыч.

— Ясно зачем. Чтобы создать общественное мнение: мол, администрация области не может рачительно управлять государственными объектами, а значит, требуется эти объекты приватизировать и отдать в частные руки.

— Кому? Кто в нашей области способен выложить несколько сотен миллионов долларов?

— Вот этого я и не знаю. Но чувствую, что уже дожидается своего времени какой-нибудь иностранный партнер. Помните, как было с приватизацией металлургического завода? Откуда ни возьмись объявился предприимчивый немец с тугим кошельком, и российский завод стал наполовину германским. По такому же сценарию может пройти и приватизация водообъектов. Только если с продажей акций металлургического область потеряла половину литейного производства, то, скинув водообъекты, потеряет половину всей промышленности нашего региона. Водичка, Александр Серафимович, она, знаете, всем нужна. Как топливо. Даже больше. Солярку и бензинчик можно и у соседей позаимствовать, а воды не навозишься.

Он поднял стопку и опрокинул ее содержимое в рот.

— Вы вдобавок ко всему и неплохой фантазер! — засмеялся Пантов, до этого времени о чем-то вполголоса любезно беседовавший с Эдитой. — Впрочем, какой журналист не страдает образным воображением! Из Юрия получился бы неплохой писатель-фантаст!

Как бы стараясь найти поддержку, он снова кинул взгляд на молодую хозяйку дома.

Эдита отрицательно замотала головой и засмеялась:

— Вы ошибаетесь, Михаил…

— Зовите просто Михаилом. Я ведь еще не совсем старик.

— Юрка — не фантаст! Он — скорее детективщик. Этакий русский провинциальный Чейз. Все люди ему кажутся подозрительными.

— Потому что есть кого подозревать. И не без основания. И даже за этим столом, — ответил Агейко и, растопырив пальцы, откинул волосы со лба.

Этот жест был знаком Эдите. Раздражаясь, Агейко всегда запускал пятерню в волосы, словно стараясь привести свои гневные мысли в порядок.

— Ты и меня в чем-то подозреваешь? — небрежно спросила она и подняла бокал с шампанским, который только что ей услужливо наполнил Пантов.

— Может быть, — сквозь зубы совсем тихо ответил Юрий, но все услышали его слова, показавшиеся им уж слишком громкими и вызывающими.

— Дети, успокойтесь, — постарался снять напряжение Хоттабыч.

— Наверное, и в самом деле верна пословица про гостя, который хуже татарина. — Пантов отодвинул стул и нехотя попытался подняться. — Мне пора.

Но Эдита, как показалось Агейко, ласково накрыла его руку своей ладонью и умоляюще взглянула на него.

— Ради бога, не уходите, Миша.

— Так в чем же ты меня, мой благоверный, подозреваешь?

Агейко с шумом отодвинул от себя тарелку и, привстав, потянулся к графину с водкой.

— В измене, — резко ответил он и, наполнив рюмку, грустно улыбнулся. — Впрочем, невеста не жена — можно разневеститься. Извини, дорогая, можно на посошок?

Не дожидаясь ответа, Агейко лихо и демонстративно опрокинул в рот очередную рюмку и посмотрел на Эдиту, которая все еще держала свою ладонь на руке Пантова.

— Гость гостю рознь — а иного хоть брось. Иной — я. Наше вам с кисточкой. Нам пора.

Агейко направился к двери, и Эдита чувствовала, что стоит ей только кинуться следом, догнать его, как он оттает и ссора будет забыта. Она видела, что он даже замедлил шаг, словно ждал этого порыва с ее стороны. Но она все-таки удержалась. И только когда он уже открыл дверь, хрипло и примирительно произнесла:

— Под носом взошло, а в голове не посеяно. Юрка, мы совершаем большую глупость.

Он не мог не слышать ее слов. Но это не остановило его.

Когда он вышел, в комнате повисла тишина.

— Как-то все не по-людски обернулось. — Первым заговорил Хоттабыч. — Наверное, я вр всем виноват! Дернули меня за язык заговорить о приватизации этих водообъектов.