Закон совести - [2]
И вот теперь случилось нечто странное: сокровища, которые старик так упорно собирал, вдруг таинственным образом исчезли. Никто об этом не знал. Люди вроде Белтса, подозрительные и скрытные, в беде замыкаются в себе. Они скрывают смертельную рану, словно пытаясь забыть о ней.
Однажды ночью он все же рассказал о случившемся Рандольфу и Абнеру, и вот теперь они явились к нему.
Отложив мотыгу, Белтс впустил нас в дом. Его жилище ничем не отличалось от хижин первых людей. Все здесь было самодельное: грубые домотканые ковры на полу, домотканые покрывала на кроватях, грубо сколоченные столы, полки и скамейки. Все здесь свидетельствовало о скупости. Но кое-что говорило и о страхах хозяина: строение походило на примитивную крепость. Дверь запиралась длинным засовом, на окнах стояли прочные ставни. Рядом с постелью старика стоял топор, а на гвозде висел древний дуэльный пистолет.
Хитрый, как все дети, я не стал заходить в дом. Вместо этого уселся на пороге, уставился на ос, которые строили гнездо под потолком, и притворился глухим, как пень. Однако слух у меня работал отлично, и я не упускал ни слова из разговора взрослых.
Старик поставил у стола два стула с плетеными из лыка сиденьями и принес для гостей голубой глиняный кувшин. Такие старомодные глазурованные кувшины с толстыми краями и двумя большими ручками продавали обычно бродячие торговцы. В нем Белтс держал свои золотые монеты, пока однажды ночью они не исчезли.
Свою историю старик рассказывал шепотом, но то и дело забывался и повышал голос. Он точно знал, когда все случилось, потому что проверял кувшин и перед сном, и каждое утро, едва встав с постели.
Ночь тогда была ужасная. По свинцовому небу двигались извергающие воду тучи, сквозь которые порой проглядывал тонкий серп месяца, сильный пронизывающий ветер безжалостно прочесывал землю.
Когда Белтс достал календарь и назвал число, все припомнили ту ночь. По его словам, он слышал какие-то неопределенные шумы. Такие ночи всегда наполнены звуками: то ветер бормочет в дымоходе, то каркас дома потрескивает. К рассвету ветер усилился, его порывы несли кружащуюся листву. А потом началась настоящая буря. Огонь потух, и в доме стало темно, как в погребе. Старик не знал, что могло попасть в дом или вылететь наружу, но не сомневался, что золото исчезло уже при свете дня, хотя ни одна живая душа внутрь дома не заходила. Дверь была на засове, окна закрыты ставнями. Проникнуть можно было разве что через замочную скважину или через дымоход, куда едва ли пролезла бы даже кошка.
Абнер промолчал, а Рандольф посоветовал обратиться к властям.
— Тебя ограбили, Белтс, — сказал он. — Кто-то зашел в дом той ночью.
— Никто сюда не входил, Сквайр, — ответил старик своим грубым, приглушенным голосом. — Ни в ту, ни в какую-нибудь другую ночь. Дверь была на запоре.
— Так ведь вор мог запереть ее за собой.
Белтс покачал головой.
— Нет, не мог. Я устанавливаю засов по-своему. Его никто не трогал. И окна… Я закрепляю ставни задвижками, а задвижки ставлю под определенным углом. Никто к ним не прикасался.
Вряд ли старик ошибался. Сразу было понятно, как тщательно он ставит свои маленькие западни. Обо всем, что Рандольфу могло прийти в голову, осторожный старик подумал уже заранее.
— Тогда, — продолжал Рандольф, — вор спрятался где-то в доме накануне кражи, а в тот день вылез из укрытия.
Но Белтс снова покачал головой и обвел взглядом весь дом вплоть до свечи на очаге.
— Каждый вечер перед сном я все проверяю.
Я представил себе, как этот старый, опасливый человек бродит по дому с коптящей сальной свечой, заглядывая во все уголки и укрытия. Мог ли вор спрятаться от него в доме, который хозяин знал как свои пять пальцев? Едва ли. Старик не оставил преступнику никаких шансов, он предусмотрел все грозящие ему опасности, в том числе и эту. Он наверняка знал каждую щелку в стене. Он обнаружил бы даже крысу.
Тогда Рандольф вступил, как мне показалось, на единственный возможный путь решения этой загадки.
— Твой сын знал об этом золоте?
— Да, — ответил Белтс, — Ландер знал об этом. Он не раз говорил, что часть золота принадлежит ему, потому что он приложил столько же сил, как и я, чтобы его заработать. Но я ему сказал, — в голосе старика прорвался жиденький смешок, — что оно мое.
— Где был твой сын Филандер, когда золото пропало? — уточнил Рандольф.
— За горами, — ответил Белтс. — Он ушел месяц назад. — Он умолк и взглянул на Рандольфа. — Нет, это не Ландер. В тот день он был в школе, которую организовал мистер Джефферсон. Я получил от начальника письмо, где он просит внести плату… У меня есть это письмо.
Он хотел встать, чтобы принести его. Но Рандольф только махнул рукой и, откинувшись с видом прорицателя на спинку стула, погрузился в раздумье.
Тогда заговорил мой дядюшка.
— Белтс, — произнес он, — Ты сам-то что думаешь? Как, по-твоему, исчезли деньги?
Старик снова заговорил хриплым шепотом.
— Не знаю, Абнер.
Но дядюшка не отставал.
— Что ты думаешь?
Белтс придвинулся к столу.
— Абнер, — сказал он, — вокруг происходит много непонятных для человека вещей. Ты отводишь лошадь на пастбище, а она возвращается с заплетенной гривой… Ты видел это?
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.