Закон синархии - [99]

Но если он недоступен прямому интеллектуальному постижению, то это еще не обусловливает собой его абсолютную непознаваемость вообще. Каждый индивид даже с помощью низшего разума может соответственно своим силам получать более или менее правильное о нем представление. Но, разумеется, из такого лишь весьма приблизительного познания невозможно делать точные выводы о настоящем сознании и проистекающем из него будущем, все это будут лишь приблизительные гипотезы.

Но бывают случаи, когда отдельному человеку дается постигнуть трансцендентную закономерность истории. Мы называем таких людей гениями, пророками, но было бы заблуждением приписывать достижение таких результатов их бодрствующим сознаниям. В действительности они являются лишь исполнителями возложенной на них миссии, которая мистически перерождает все их существо. Их собственная одаренность состоит лишь в умении уловить нисходящие веяния высших реальностей.

«Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков,

много чудесных в нем есть сочетаний и слова и света.

Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,

кто уловив лишь рисунка черту, лишь созвучье, лишь слово,

целое с шик вовлекает созданье в наш мир удивлении»

(Алексей Толстой).

Обладая высоко развитой высшей интуицией, эти люди отождествляют свою субъективность с конкретными тяготениями эгрегора, и через это становятся их реализаторами в феноменальной жизни (Победа над субъективностью вообще является первым условием возможности восприятий высшей интуицией, признаком гениальности. В частности, именно через него Шопенгауэр определяет сущность гениальности).

«Поэтому гениальность — это способность пребывать в чистом созерцании, теряться в нем и освобождать познание, сначала существующее только для служения воле, — освобождать его от этой службы, то есть совершенно упускать из виду свои интересы, свои желания и цели, на время вполне совлекать с себя свою личность, для того, чтобы остаться только чисто познающим субъектом, светлым оком мира, — и это не на мгновения, а с таким постоянством и такою обдуманностью, какие необходимы, чтобы постигнутое воспроизвести сознательным искусством и «то, что преподносится в зыбком явлении, в устойчивой мысли навек закрепить». Осуществляя возложенную на них миссию, они становятся неответственными за свои деяния, ибо эта ответственность перелагается на все данное общество. В этом и состоит ответ на вопрос, поставленный Достоевским. Раскольников потому потерпел крушение, что он действовал по своей личной воле, в то время как Наполеон мог переступить закон «не убий», не неся за это ответственности, ибо он был лишь осуществителем влечений, вытекавших из жизни человеческих обществ, которые и расплатились за их уродливость.

Жизнь общества и их эгрегоров подчинена тем же законам, что и жизнь отдельных человеческих личностей. Эгре-горы рождаются, растут, ведут ожесточенную борьбу за существование и погибают. История народов должна быть изучаема прежде всего как борьба различных эгрегоров за место под солнцем. Когда разрушается эгрегор народа, то есть гибнет его специфическое мировоззрение, его душа, воплощенная в его аристократии, традициях и установлениях, народ перестает существовать, ибо толпа, «servum pecus», тотчас же рассеивается и захватывается более сильными победившими в борьбе эгрегорами.

То же самое должно сказать и по отношению к более частным обществам и их эгрегорам. Яркими красками раскрывается их жизнь и борьба в жизни тайных обществ и орденов. Во всех веках мы равно находим их руководителями общественной жизни за показной мишурой партий и собраний, и везде они тщательно хранили свои символические обряды и церемонии. Помощью их мистически поддерживались и передавались преемственно направляющие влечения эгрегоров, сковывающих пестрое собрание людей в единую мощную силу.

III, Иерархии духовных организмов и их сознаний

Выявив общую идею эгрегора и его основные виды, мы можем возвратиться к поставленной ранее проблеме о сознании человеческого общества как целого. Во всяком обществе, как организме, верховным объединяющим единством является монада. Это есть индивидуальность высшего порядка, более глубокая и многосторонняя, чем индивидуальности отдельных индивидуумов. Монаде, как личности, соответствует единое сознание, в коем раскрываются все вложенные в индивидуальное бытие потенции. Вначале это сознание находится в потенциальном состоянии, но по мере работы членов объединяемого им множества претворяется в актуальное. Последнее по отношению к индивидам множества является их эгрегором. В организме человеческого общества мы встречаем то же самое устройство, как и в организме отдельного человека: монада, потенциально соответствующее ей с о з н а н и е и актуальное сознание или эгрегор.

В каком соотношении находится монада индивида к целостной монаде общества? Было бы ошибкой считать, что первое есть только аспект, частный модус второй. Все монады одновременно и иерархически соподчинены друг другу и равны между собой. Эта антиномия утверждает различие между собственной природой монад, как таковых, и их явля-емостью. Периодическое соподчинение относится лишь к их актуальному проявлению, раскрытию в синархическом мироздании,