Закон синархии - [81]
В дальнейшем Вормс стремится дать ряд практических выводов из своей органической теории. Сближая области биологии и социологии, он требует, чтобы явления жизни обществ изучались в сопряжении этих двух наук. Так как это уже выходит из рамок задач настоящего параграфа, то мы и ограничимся приведенным обзором его работы.
Теперь мы дорлжны обратиться к рассмотрению уже не раз цитированной работы Лилиенфельда. Если у Вормса мы находим богатый конкретный материал, то у Лилиенфельда мы встречаем еще большее богатство общих идей и умозрений. Чтобы избежать повторений и по возможности сократить изложение, я приведу лишь самые существенные его выводы.
Определяя место человеческих обществ, Лилиенфельд утверждает: «необходимо включить в ряд органических существ и само человеческое общество как организм, стоящий в развитии своем настолько же выше человеческого организма, насколько сей последний возвышается над всеми прочими организмами природы»[159]
«Социальная наука есть продолжение естествознания, потому что человеческое общество есть продолжение природы[160]»
В чем именно порядок общества выше порядков других организмов, видно из ранее приведенных его текстов. В противоположность Вормсу, Лилиенфельд резко отмечает принципиальную неправильность прямого отождествления общества с организмами отдельных живых существ. Аналогии между отдельными их свойствами сами по себе не имеют первенствующего значения, ибо они суть лишь обнаружения внутренней аналогии их сущностей. Посему настойчивое стремление отыскать в жизни общества прямые соответствия всем качествам организмов должно почитаться неправильным и неминуемо приводить к очевидным ошибкам.
«Для того, чтобы избегнуть тех же самых ошибок, для того, чтобы не впасть ни в ту, ни в другую крайность, мы не должны с одной строны представлять человеческое общество существом, наружно похожим на тот или иной другой организм природы, снабженный тем или другим внешним органом растений или животных, но с другой стороны мы и не должны вдаваться ни в какие беспочвенные метафизические умозрения. Нам нужно прежде всего убедить себя в том, что аналогии между человеческим обществом и природой заключаются не во внешних признаках и случайных формах, а во взаимодействии сил, взаимодействии столь же реальном, как и приявление сил органической и неорганической природы и что идеальное начало в обществе есть лишь движущая сила, подобно всем прочим силам природы. В отыскании этой двойственной реальной и идеальной аналогии и заключается задача науки»[161]
Далее Лилиенфельд стремится выявить основные отличия органической природы от неорганической, то есть осознать основные качествования общей идеи организма. Он их распределяет в пять групп:
I. Организм не знает, в противоположность неорганическим жизням, бесцельных повторений одних и тех же движений и процессов, благодаря наличию собственных внутренних двигателей[162]. С наибольшей силой самобытность этих двигателей проявляется в человеке и в обществе. — «Человеческое общество есть организм более многосторонне развитой, в коем начала целесообразности, духовности и свободы преобладают над началами причинности, вещественности и необходимости в большей степени, чем во всех прочих организмах природы»[163].
И. Всякий организм есть сопряжение единства со множественностью. В неорганических телах множественность частей объединяется в одно целое или внешними усилиями, или слепыми законами природы. Такое единство неподвижно и не может быть изменяемо внутренними силами. — «В органическом теле, напротив того, единство выражается в определенном последовательном взаимодействии сил. Оно не неподвижно, напряжение сил к одному общему центру выражается не в одной форме, а в последовательном ряде форм, воспроизводящих друг друга и находящихся между собой во внутренней естественной связи. Оттого сосредоточение сил в органическом теле представляет единство высшего разряда, чем сосредоточение сил в телах неорганических. Из всех органических тел самым высшим единством обладает человеческое общество, как организм, в коем целесообразность движений, подвижность форм и самостоятельность отдельных частей достигает высшей степени при постоянном и последовательном подчинении одним и тем же общим началом»[164].
III. Жизненные проявления организма в противоположность деятельности в неорганическом мире характеризуются целесообразностью, и это одинаково справедливо как по отношению к внутренней жизни, так и к жизни в окружающей среде. «Из последовательной целесообразности внутреннего и внешнего органического развития вытекает его усовершаемость»[165]. Все это с наибольшей силой проявляется в человеческом обществе.
IV. «Обладая не неподвижным единством неорганических тел, а единством в последовательном единстве, обусловливающим его усовершаемость, организм, в последовательном своем развитии может сосредоточивать свои силы в разных частях своих в том или другом направлении, с той или другой целью, в той или другой форме, он может образовать и слагать в себе органы действия, имеющие то или другое назначение, представляющие то или другое орудие борьбы, он может специализировать внутреннюю и внешнюю свою деятельность. Оттого специализация органов сое-тавляет существенное отличительное свойство органической природы, тогда как неорганическое тело, не представляя никакой последовательности в развитии не может, будучи неподвижно в своем единстве, сосредоточивать свои силы том или другом направлении.
…Cредь бурных волн всепоглощающего океана времени стоит недвижимо великий Памятник давно минувшего. Откуда он, где его родина, какой сверхчеловеческий гений дал ему силу противостоять всему — мы не знаем и вероятно, знать не будем. Но его древность, древность баснословная сравнительно с жалким отрывком истории, ведомой нам, уже должна внушить благоговейное к нему отношение. Сколь же безмерно вырастает его величие, в сколь могучего гиганта он превращается, когда перед нашим восхищенным взором открывается, что кроме самой древности его жизни в этом Памятнике неисповедимыми путями сокрыты начала всех нитей от всех деяний человечества за всю его планетную жизнь?! — Этот памятник нам, европейцам, известен под именем Священной Книги Тота — Великих Арканов Таро.Многие десятки веков тому назад царствующая ныне на земле белая раса получила от своей предшественницы это великое наследие, этот великий синтез знания человека и доступного его гению Откровения Божественного.
Предлагаемая вниманию читателя книга Владимира Шмакова является блестящим результатом дальнейшего развития и углубления тех идей и принципов, которые были разработаны им в изданной ранее работе «Священная Книга Тота. Великие Арканы Таро».«Основы пневматологии», будучи цельной и логически завершенной книгой, составляют вместе с тем часть его «Системы эзотерической философии».Эта книга представляет особый интерес именно в наше непростое время — время осмысления своего места в мире и отношений с ним и рассчитана на значительно более широкий круг читателей интеллектуалов, чем «Арканы Таро».
Главная тема книги — человек как субъект. Автор раскрывает данный феномен и исследует структуры человеческой субъективности и интерсубъективности. В качестве основы для анализа используется психоаналитическая теория, при этом она помещается в контекст современных дискуссий о соотношении мозга и психической реальности в свете такого междисциплинарного направления, как нейропсихоанализ. От критического разбора нейропсихоанализа автор переходит непосредственно к рассмотрению структур субъективности и вводит ключевое для данной работы понятие объективной субъективности, которая рассматривается наряду с другими элементами структуры человеческой субъективности: объективная объективность, субъективная объективность, субъективная субъективность и т. д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Эрик Вейнер сочетает свое увлечение философией с любовью к кругосветным путешествиям, отправляясь в паломничество, которое поведает об удивительных уроках жизни от великих мыслителей со всего мира — от Руссо до Ницше, от Конфуция до Симоны Вейль. Путешествуя на поезде (способ перемещения, идеально подходящий для раздумий), он преодолевает тысячи километров, делая остановки в Афинах, Дели, Вайоминге, Кони-Айленде, Франкфурте, чтобы открыть для себя изначальное предназначение философии: научить нас вести более мудрую, более осмысленную жизнь.