Закон сильного - [9]

Мы проигрывали. Вот делся куда-то Щепка, прикрывающий меня справа, а на его место заступили трое бойцов Ящера. А может, Трехпалого. Уже не разберешь, все они лезут, разом. И Хорька не видать, и Подсолнух лежит на перекрестке, где настигли его вражеские выстрелы, и некому остановить четверку, что карабкается за Змейкой по скользкому уклону крыши…

Я не сразу отличил это легкое, напоминающее щекотку покалывание от других странных ощущений, связанных с кровопотерей. А когда понял, что это такое, то успел даже подумать, как смешно было называть ситуацию плохой пару мгновений назад. Тогда она была вполне себе сносной. А плохой она станет, когда сорвется из-под контроля мой растревоженный дар.

Видимо, происходящие со мной изменения как-то отражались внешне — наседающие враги отпрянули, словно я превратился вдруг в монстра с колдовских болот. Ну да, как же. Успеете вы убежать, когда неуправляемая магия разнесет здесь все! Не спрашивайте, откуда, но я точно знал: стоит ей вырваться, и ничего живого не останется до самого Проклятого дома.

Словно со стороны наблюдал я, как рушится невидимая преграда, удерживающая ревущую стену огня. Зрение словно разделилось на две половины. Одна из них любовалась стихией магических потоков, перед второй взметались пламенными столбами волны жара.

Большая лужа влево по перекрестку, знаменитая тем, что не просыхала даже в самую затяжную жару, попала в один из этих сполохов. В какие то доли мгновения ее поверхность закурилась белым паром, вскипела пузырями, а потом никакой лужи не стало. Только это было начало. Продолжение оказалось еще интереснее. Сухой оставшаяся грязь пробыла недолго. Похожая на корку поверхность трескалась на глазах, и в щели проступали раскаленные алые ручейки.

Жутковато преобразившаяся лужа была не единственным местом, где почва плавилась, не выдерживая жара. Наверное, так выглядит поверхность Огненного брата, безжизненного мира вулканов: потеки и лужицы жидкого огня, на глазах расширяющиеся, сливаясь в единое озеро. От жара занимались пламенем деревянные ставни и рамы на окнах, уцелевшие заборы и покрытые дранкой крыши. Шагов на двадцать вокруг меня сохранялся небольшой островок спокойствия, за пределами которого бушевал первозданный хаос во всей его дикой красоте.

Это рассказываю я долго, на деле превращение улиц в подобие гигантской головни, по серебристо-пепельной поверхности которой извивался дорожками огонь, не заняло и нескольких мгновений. Позабыв о распрях, люди спасались бегством, но по правде, это было совершенно бесполезно: границы бедствия расширялись гораздо быстрее. То и дело кто-нибудь попадал в магический сполох, вмиг загораясь огромным живым факелом. Свои там были или чужие, оставалось лишь гадать.

Это был конец всему: банде, району, мне самому. К звездочету не ходи — в Академии на той стороне реки уже поднимают по тревоге боевой отряд. И тут до меня наконец-то дошел самый простой и доступный способ все это остановить. Странно, что никто другой до сих пор не додумался. Наверное, сработало отношение к магам как к чему-то непобедимому и всемогущему. Еще бы! За щиты настоящего чародея не то что из арбалета — из аркбаллисты не пробьешься! Никому и в голову не пришло, что сорной траве Чертополоху из звездами проклятой Стрелки негде выучиться всем этим премудростям и щиты он ставить не умеет.

Разыскав взглядом один из своих ножей, валяющихся на земле, я шагнул туда. Точнее, шатнулся и завалился. Слепо шаря в пыли здоровой рукой, я нащупал рукоять этого последнего ключа ко всеобщему спасению. И в этот момент мне сделалось страшно. Непередаваемо страшно. Пусть астрологи в храмах твердят, что наши дни здесь — всего лишь начало бесконечного пути. Назвать мою недолгую жизнь праведной нельзя никак. А теперь попробуйте заняться простым подсчетом. Раз в месяц Небесная мать перерождает одну достойную душу к вечной жизни среди звезд. Понимаете, сколько лучших претендентов окажутся впереди безвременно ушедшего главаря уличной банды в этой длинной очереди?

Разум говорил: мне все равно конец. Добровольный и немедленный, он будет легчайшим из вариантов смерти, предоставленных на выбор судьбой. Вот только глупые инстинкты в голос вопили, что в семнадцать лет умирать непозволительно рано, и совладать с их отчаянным протестом было трудно.

Я не заметил, как шевельнулась, приподнимаясь на локте, фигура, распростертая на самом краю безопасного круга и, вопреки всеобщему настрою бежать подальше, поднялась и неровным шагом поковыляла ко мне.

Подсолнух стоял на ногах не тверже моего и рухнул в двух шагах от конечной цели. Однако же, упал он в нужном направлении и мою руку с ножом перехватить успел. Наверное, это было странное зрелище — два раненых человека, сцепившихся в борьбе посередине огненного кольца.

— Ты чего творишь, придурок? — шипел Подсолнух, из последних сил пытаясь отобрать у меня нож.

— Сам придурок, я не могу этим управлять! Пусти, а то все сдохнем!

— Ну да не можешь! — процедил сквозь зубы друг. — То-то Трехпалый с его громилами первыми заполыхали! Твоя сила, значит ты и управляешь! Давай, кончай здесь дурака валять!