Закон притяжения - [82]

— Ну же. — Алекс теряет терпение.

У меня нет выбора, так что почему бы и не рассказать ему. Возможно, Вестфорду придет в голову что-то, о чем я не подумал. Вряд ли, конечно, но стоит попробовать.

— Помните, как меня избили и я сказал, что на меня напала шайка бродяг возле торгового центра?

Он кивает.

— Я солгал. Правда в том, что… — Я смотрю на Алекса, который показывает мне продолжать. — Меня завербовал парень по имени Девлин.

— Я знаю, кто такой Девлин, — говорит профессор. — Никогда не встречал его, но слышал о нем много. Он замешан в торговле наркотиками. — Он сужает взгляд, и я замечаю жесткие нотки, пробивающиеся наружу. — Лучше не говори мне, что имел дело с его товаром.

— В том-то и проблема, — говорю я профессору. — Если я откажусь сбывать для него наркотики, он меня убьет. И честно, я лучше стану дилером, чем умру.

— Тебе не придется, — говорит Вестфорд.

— Девлин ведет бизнес, и его волнует только прибыль.

— Прибыль, значит? — Вестфорд откидывается на спинку своего кресла, и по его лицу видно, как в его голове крутятся маленькие шестеренки. Его кресло так сильно отклоняется назад, что профессору приходится схватиться за край стола, чтобы не опрокинуться. Что ж, он и правда крут… Так же крут, как и его дизайнерские туфли.

— Какие предложения? — спрашивает Алекс. — У нас нет ни одной идеи.

Вестфорд поднимает в воздух палец.

— Может быть, я смогу помочь. Когда вы с ним должны встретиться?

— Сегодня вечером.

— Я пойду с тобой.

— Я тоже, — поддерживает Алекс.

— О, чудесно. Давайте создадим свою маленькую банду renegados[73]. — Я коротко смеюсь. — Вы не можете просто взять и заявиться к Девлину.

— Вот и поглядим, — говорит Вестфорд. — Что бы ни случилось, мы вытащим тебя из этой передряги.

Чувак что, шутит? Мы с ним даже не родня. Ему полагается думать обо мне как о лишнем грузе ответственности, свалившемся на голову, а не кидаться меня защищать.

— Зачем вы это делаете? — спрашиваю я.

— Потому что ты небезразличен моей семье. Послушай, Карлос. Думаю, пришло время рассказать тебе о моем прошлом, чтобы ты понимал, где берет начало история моей жизни.

О, мне не терпится послушать. Я откидываюсь на спинку стула, готовясь к долгому слезоточивому рассказу о его ужасных родителях, которые не купили ему на шестилетие ту игрушку, которую он хотел. Или о том, как в старших классах его избили, отобрав карманные деньги. Может, его раздосадовало то, что на шестнадцатилетние предки подарили ему бэушную тачку, а не новую. Профессор и правда думает, что я проникнусь подобными вещами? Уж в чем в чем, а в душераздирающих историях ему со мной не тягаться.

Вестфорд неловко ерзает в своем кресле и тяжело выдыхает.

— Мои родители и брат погибли в автокатастрофе, когда мне было одиннадцать. — Ого! Такого я не ожидал. — Мы как-то ехали ночью домой, шел снег, и мой отец не справился с управлением.

Погодите-ка.

— И вы были в той машине?

Он кивает.

— Я помню, как он выругался, а потом машину начало заносить. — Он медлит. — И как в нее врезалась фура. Я до сих пор не могу забыть крик мамы, когда она увидела свет огромных фар, направленный прямо на нее, и как мой брат смотрел на меня, будто моля о помощи.

Он прочищает горло и сглатывает, и весь мой запал на тему «посмотрим, чье детство было хуже» быстро рассеивается.

— После столкновения, когда мое тело перестало кидать из стороны в сторону, как тряпичную куклу, я открыл глаза и увидел, что вся машина изнутри забрызгана кровью. Я даже не был уверен чьей — моей, или моих родителей… или моего брата. — Его глаза блестят влажным блеском, но он не проливает ни слезинки. — Он выглядел так, словно его покромсало на кусочки, Карлос. Хоть я и думал, что умру от боли, если пошевелюсь, я должен был спасти его. Я должен был спасти их всех. Я задерживал кровь, хлестающую из раны на теле брата так долго, как мог, и чувствовал, какая она теплая. Бригаде скорой помощи пришлось отдирать меня от него, потому что сам я не отпускал. Я не мог позволить ему умереть. Ему было всего семь, на год больше, чем сейчас Брэндону.

— И все погибли, кроме вас?

Он кивает.

— У меня не было родственников, которые могли бы взять меня под опеку, поэтому я провел следующие семь лет, переходя из одной приемной семьи в другую. — Он смотрит мне прямо в глаза. — В большинстве случаев от меня отказывались.

— Из-за чего?

— Много из-за чего. Драки, наркотики, побеги из дома… по большому счету мне нужно было просто немного понимания и чтобы меня направили на верный путь, но никто не хотел тратить на это время. В конце концов, мне исполнилось восемнадцать, и я оказался на улице. Я добрался до Боулдера, где было полно таких, как я. Грязные улицы, я один и без гроша. Однажды я попрошайничал. Один мужчина фыркнул, глядя на меня, и сказал: «А твоя мать знает, где ты и что делаешь со своей жизнью?» В тот момент я и задумался об этом. Если моя мать смотрела на меня с небес, она, должно быть, была очень зла на меня за то, что я не пытаюсь стать хорошим человеком. И я понял, что никакие драки не вернут мне семью, — продолжает он. — Никакие наркотики не сотрут из моей памяти глаза моего брата, умоляющие о помощи. И я никогда не смогу убежать от этих воспоминаний, потому что попытки избавиться от них только все усугубляли. И я перенаправил эту энергию на службу в армии.