Закон подлости - [27]

– Что, случилось чего?

Я говорю:

– А может, зайдёте ко мне?

– А что, опять мусоропровод?

– Да нет.

– Водопровод?

– Да нет, так, – говорю, – может, посмотрите, как я живу.

Она плечами пожала, но пошла со мной.

Я про себя думаю: «Надо же, скрытная какая, ведь обо мне одном думает, а вида не подаёт».

Пришли, она мусоропровод осмотрела – не засорённый. В квартиру зашли, она ванную оглядела, кухню, даже газ понюхала.

Я говорю:

– Может, чайку попьём?

Сели пить чай.

Я ей между делом говорю:

– А вы, случайно, никаких чувств не испытываете?

Она говорит:

– Каких ещё чувств? Если вы на совесть намекаете, так она у меня чиста: мусоропровод прочищен, сантехника в порядке, даже газом не пахнет. Может, тараканы есть?

Я говорю:

– Да нет, я не о том. Может, – говорю, – у вас какие чувства в последнее время появились? Может, привязанность, какая?

– Какая ещё привязанность?

– Ну, вы на меня посмотрите. Как я сегодня выгляжу? Красавец, да?

Она минуты две на меня глядела, потом говорит:

– Вы на себя в зеркало сегодня смотрели?

– Смотрел.

– А чего тогда спрашиваете?

– Нет, – говорю, – может, вы чего-то испытываете, а сказать стесняетесь?

– Чего мне стесняться? Воду горячую будем испытывать, так это через месяц, отключать водопровод будем. Объявление заранее повесим.

Я говорю:

– Да я не об этом. Ну, я даже не знаю, может, кому ночевать негде, так можете у меня переночевать.

Она говорит:

– Какой переночевать, сейчас два часа дня.

Я говорю:

– Так ведь и днем можно переночевать.

Она говорит:

– А я-то здесь при чём?

Я говорю:

– Мне казалось, что у вас ко мне какое-то особое чувство.

Она говорит:

– Вы скажите прямо, чего хотите. Вам что, ремонт делать пора?

– Да нет, – говорю. – Я ремонт в прошлом году делал.

– Газовую плиту поменять?

– Нет, не надо менять.

– А чего хотите-то?

Я говорю:

– Ну, как вам сказать, вы – женщина интересная, вы что думаете, что никому не можете понравиться? Возьмите, к примеру, меня. Мне чего не хватает?

Она говорит:

– Я и не пойму, чего вам не хватает. Дворник во дворе каждый день подметает, уборщица лестницу моет. Что вам ещё нужно?

Я говорю:

– Вы что, совсем меня не любите?

Она кричит:

– Да чего я вам плохого сделала? Чего вы на меня взъелись?

Я говорю:

– Что ж я, такой плохой, что меня и полюбить нельзя?

– Да я, – кричит она, – ничего против вас не имею, что вы от меня хотите? Десять лет работаю, ни одного скандала, а вы меня достаёте.

Я говорю:

– Я-то думал, что вы без меня жить не можете.

– А я без вас и не живу. Каждый день весь дом обхожу, где краска облупилась, где мусор завалился, где ещё что не так. Экран вам в подъезде поставили, всю информацию вам сбрасываем, а вам всё не так! Да что ж за люди такие? Вы хорошего отношения не понимаете. К вам чем хуже – тем вы лучше. Все нервы издёргали. Да пропади вы пропадом! Чтоб у вас газ прорвало! Да чтоб у вас мыши завелись. Что за люди!

Я говорю:

– Да, видать, сексуальной зависимостью, как и газом, здесь не пахнет.

А она как хлопнет дверью и ушла.

А я тут же побежал к гадалке, отобрал сто долларов назад, скандал устроил, куриную лапку вставил в свечу, башку ей пеплом обсыпал. И как говорится, не ходи к гадалкам.

А я и не хожу.

Смерть «антиквара»

Эту историю рассказал мне мой друг Борис.

«Антиквар» был любитель старины. А специалистом Аркадий Семёнович был по мехам. Он шил шубы, шапки. Женился он не по любви, а из-за выгоды. У его невесты отец был собственником меховой фабрики. Фабрика была небольшая, но доходная.

Со временем папаша умер, и фабрика досталась Аркадию Семёновичу. Аркадий Семёнович был настоящий делец. Он мог идти по улице и сделать деньги. Дело было в Риге, где и проживал Аркадий Семёнович до войны.

Он зашёл в магазин, а там продавались пальто из букле. Он позвонил знакомому кепочнику и спросил:

– Тебе нужен материал букле?

– Конечно, нужен, – ответил кепочник.

Букле тогда было в дефиците. Аркадий купил пальто, перенёс его через улицу к кепочнику и заработал на этом хорошую сумму денег.

Но когда ему досталась в наследство фабрика, он не мелочился, он отправил в Америку пароход с грибами. Это сейчас в Америке не едят грибов, а тогда ещё как ели. Назад он хотел везти пушнину. Но началась война, и Аркадий положил деньги за грибы в американский банк.

В войну он ни в чём не нуждался, потому что шубы и тулупы были в цене. Но вот после войны он лишился своей фабрики и стал шить шубы втихаря, нелегально. Потому что советская власть категорически отвергала частное предпринимательство.

Кроме того, он скупал антиквариат, его тогда было много и по бросовым ценам. У него была знакомая в комиссионке на улице Ленина, ей он сбывал ненужные ему картины и покупал нужные. Гордостью его была картина голландского художника – пейзаж, в котором было три прелестных женских портрета.

Году к 1947-му меховщиков расплодилось столько, что заказы сократились. Но в один прекрасный день почти всех меховщиков посадили. Аркадий остался цел и вне конкуренции. Так он прожил несколько безбедных лет. Но однажды вдруг очень быстро собрался, всё продал, кроме большой картины голландца. Её продать было невозможно. Слишком большая и заметная.

Тогда Аркадий Семёнович вырезал три женские головки и обезображенную картину оставил на пустой стене. Он переехал в город Кисловодск. Потому что в Ригу стали возвращаться когда-то посаженные меховщики и ему бы не поздоровилось.