Закон мести - [103]

— Нет, — сказал Рефухио, как отрезал. До этого в комнате стоял шум, что-то бубнил Чарро, что-то доказывал губернатору сеньор Хуэрта, губернатор, в свою очередь, перекрикивая остальных, безуспешно пытался добиться тишины. Но Рефухио произнес одно-единственное слово, и гомон внезапно стих. — Нет, — повторил Рефухио, уже чуть тише, потом продолжил едва слышно: — Действительно, сеньорита Пилар Сандовал-и-Серна пользовалась некоторое время моим покровительством, хотя признаю, что не всегда вел себя по отношению к ней безукоризненно. Но готов поклясться чем угодно: у меня и в мыслях никогда не было причинить ей какой-либо вред. Единственное, чего я хотел, — быть рядом с ней, служить ей, подобно преданному рабу, и умереть у ее ног. Но больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы она стала моей женой.

Теперь все взгляды были устремлены на Пилар. Губернатор опомнился первым и быстро спросил:

— Это правда?

Что она могла сказать, если сама не могла разобраться в ситуации? Больше всего ее смущала пропажа изумрудов. Главная причина заключалась в том, что Рефухио обманул ее. Он припрятал драгоценные камни, которые могли сделать его богачом, а она все это время была уверена, что ей не на что жить. Тем самым Рефухио лишил ее свободы, привязал ее к себе. Тогда, может статься, и остальные обвинения дона Эс-тебана имеют под собой какие-то основания?

Может быть, она и вправду нужна была Рефухио только для того, чтобы отомстить ее отчиму? И он занимался с ней любовью только затем, чтобы нанести своему врагу удар побольнее? И его забота о ней была продиктована только желанием сделать ее послушным орудием своей мести?

Но если это и было правдой, размышляла Пилар, то никто, кроме нее самой, не виноват в том, что она так глупо поверила этому. Она первая предложила ему сделку в саду патио. Правда, она и не предполагала, что все зайдет так далеко. Она рассчитывала, что через несколько часов, в крайнем случае на следующий день, уже будет находиться у своей тетушки, не опасаясь, что ее настигнет месть отчима. Но сделанного не воротишь.

Однако настал момент разрубить наконец этот узел. Пилар прижала руки к груди и сделала глубокий вдох. Сейчас, сию минуту.

— Не делай поспешных выводов. — Голос Рефухио звучал почти умоляюще. — Все гораздо сложнее, чем ты думаешь.

Чарро, который стоял всего лишь на расстоянии вытянутой руки от Пилар, тоже повернулся к ней.

— Дай ей высказаться, — потребовал он. — Она имеет на это полное право.

Пилар смотрела то на одного, то на другого. У Чарро было открытое, приятное лицо, которое еще больше красили ясные голубые глаза. На мрачном лице Рефухио отражалась смена чувств, обуревавших его, — раскаяние, надежда, отчаяние и еще тысяча переживаний, смысл которых оставался для Пилар непонятным. Она никогда не рискнула бы с уверенностью заявить, что точно знает, о чем в данный момент думает Рефухио или что он чувствует. Рефухио был для нее загадкой. И даже сейчас Пилар было неимоверно тяжело преодолеть чары этого мужчины. Но она должна. Так будет лучше и для него самого, и для нее, и для всех остальных. Никто не узнает о том, что они с Рефухио были очень близки, что их многое связывало.

Она заговорила твердо, собрав всю свою волю:

— Рефухио Карранса оказал мне большую услугу, и я очень благодарна ему за это. Но если я невольно дала ему повод думать, что это нечто большее, чем благодарность, то очень сожалею об этом. Чтобы окончательно внести ясность в это дело, я должна сообщить, что сеньор Мигель Хуэрта оказал мне огромную честь, попросив моей руки. И я дала согласие.

— То есть вы выходите за него замуж? — уточнил губернатор.

Пилар посмотрела на Чарро, который не мог прийти в себя от изумления. Она успела заметить невольное движение, которое сделал Рефухио по направлению к ней, но тут же сдержал свой порыв.

— Да, — ответила она. — Совершенно верно.

Чарро вдруг широко улыбнулся. Он подошел к Пилар, положил ей обе руки на плечи и притянул к себе — подальше от Рефухио.

— Родная моя, — прошептал он ей на ухо, — я буду тебе очень хорошим мужем.

Губернатор откашлялся. Он свернул документ и положил рядом с собой.

— Так. Похоже, мы со всем разобрались. Может быть, теперь мне позволено будет взять слово?

— Давно пора, — быстро вставил дон Эстебан.

Губернатор взглянул на него, досадливо поморщившись, затем снова обратился к Рефухио:

— Мне представляется, сеньор Карранса, что вы действительно похитили сеньориту Сандовал, по ее настоянию или преследуя свои собственные цели, — неважно. В такого рода подробности мы пока вдаваться не будем. Какие бы мотивы вами ни двигали, вы не могли не знать, что совершаете противозаконной поступок.

Губернатор сделал паузу, но Рефухио не воспользовался ею, чтобы сказать хоть что-то в свое оправдание. Казалось, его мысли витают где-то очень далеко, а ко всему происходящему в этой комнате он потерял интерес.

— Также совершенно ясно, что я не могу вменить вам в вину преступления, в которых вас подозревают, поскольку это не подкреплено доказательствами. То, что вы похитили эту даму, еще не значит, что вы — Эль-Леон. Поэтому я не намерен вас здесь дольше задерживать.