Заколка от Шанель - [48]

Парень затянулся, закатил глаза и замолчал, давая Аркадию понять, какой был кастинг. Многозначительно помолчав, Миха сплюнул в сторону урны, но не попал и с нарочитой небрежностью в голосе продолжал рассказ:

– Меня ковбоем утвердили, а лошадь самому велели подобрать. Только костюм выдали, а пиво просроченное для дегустации магазин мне сливает. Вот я на Машку-то тогда посмотрел и думаю – все равно мне напарница для рекламной акции нужна, чем эта крошка не лошадь? Наши-то девки из агентства – балованные, им лошадью работать западло. Короче, подошел, разговорился. Предложил работу. Оплата хорошая – каждому по шесть долларов в час. Но половину ее долларов я, сам понимаешь, себе забираю. Ведь работа-то не бей лежачего – знай ходи себе в костюме лошади да прикольные слова говори. Машка как узнала, что в таком шикарном магазине работать будет, так на шею мне и кинулась. Она ведь у каких-то хипов жила, с хлеба на воду перебивалась, а тут такая карьера и бабки реальные! И вот вам пожалуйста!..

Ковбой Миха прикурил от предыдущего окурка следующую сигарету и горестно закончил:

– Благодарность. Смылась вместе с реквизитом и рекламным материалом. Целый ящик пива уволокла! Да и фиг с ним, в конце концов, с пивом-то, но костюм лошади зачем уносить? Он, между прочим, штуку евро стоит.

Пока Миха произносил свой пронизанный душевной болью монолог, Аркадий тихо ликовал, ибо верил, что верный след взят.

– А хочешь, я отведу тебя туда, где прогуливается твой реквизитный костюм? – небрежно спросил он, швыряя окурок прицельно в урну и попадая в круглое маленькое отверстие.

* * *

Старый Арбат в середине дня больше всего походил на кишащий людьми муравейник. Вдоль стен домов, кафешек, бутиков и антикварных магазинов расположились торговцы русскими сувенирами, военной атрибутикой и горячими пышками. Между ними пристроились художники с мольбертами и уличные музыканты. Со всех сторон доносились звуки труб, гитар или скрипок, сопровождаемые бубнами и перезвоном индийских колокольчиков. Песни тоже звучали самые разные. Сомнительного вида молодые инвалиды в камуфляжной форме, с трудом натянутой на косую сажень плеч, исполняли слезливые вариации сиротских песен на военные темы. Вокруг мнимых бойцов толпились преимущественно пожилые женщины и нетрезвого вида мужчины.

Около развеселых рэперов, ни в склад ни в лад читающих тексты собственного сочинения, в основном кучковались подростки. А вот вокруг лихой лошади, отплясывающей удалую лезгинку под аккомпанемент растаманского вида парнишки в свалявшихся дредах и в расписном балахоне, собралась густая толпа иностранных туристов. Они с воодушевлением хлопали в такт ритмичному мотивчику в стиле регги и щедро бросали бумажные доллары и евро в раскрытый футляр от гитары, на которой парень и аккомпанировал лихой танцовщице. К губам парня была пристроена губная гармошка, в которую он время от времени дул, извлекая приятные звуки, оживляющие гитарный перебор. Чуть поодаль стояли барабаны. Видимо, предполагалось, что лошадь, когда не пляшет, должна отбивать на них такт.

Аркадий, подталкивая перед собой ковбоя Миху, пробился сквозь толпу поклонников регги и, мотнув головой в сторону разудалой плясуньи, выделывающей кренделя на бутафорских копытах, строго спросил:

– Она?

– Она, она! – радостно закивал повеселевший ковбой.

Тогда доктор Орлов бесцеремонно отодвинул в сторону широкого бюргера, с детским энтузиазмом хлопающего в ладоши, и решительно шагнул к лошади. Ряженная в рекламный костюм танцовщица как раз поджала копыта и исполнила подскок, сопровождая его криками «Асса», когда на плечо ее опустилась узкая длань хирурга-травматолога.

– Где костюмчик брали? – казенным голосом произнес он, официально сдвигая брови к длинному носу.

Лошадь тут же встала как вкопанная и задрала голову к небу, будто ее взнуздали. Сквозь отверстие на шее животного на Аркадия глянули испуганные серые девчачьи глаза. Аккомпаниатор с дредами на голове замер на полутакте. Над танцевальной площадкой, где еще секунду назад веселье било ключом, повисла гнетущая тишина. И вдруг парочка уличных музыкантов, не сговариваясь, подорвалась с места и, растолкав благодарных слушателей, пустилась наутек.

– Лови их! – взвизгнул Миха и кинулся в погоню.

Посудите сами, далеко ли могла уйти тучная девица в костюме лошади? Она и не ушла далеко. Буквально через сотню метров ее настиг жаждавший возмездия ковбой и, ухватив за гриву, под крики и улюлюканье воинов-интернационалистов повалил на асфальт.

– Пустите, дяденька, я больше так не буду! – выла и брыкалась самозваная лошадь, пока доктор Орлов вязал ей копыта услужливо подсунутым кем-то красно-белым спартаковским шарфом.

Более маневренный гитарист-растаман уже было скрылся из глаз, мелькнув в последний раз где-то в районе «Макдоналдса», но, заметив, что с подругой творится неладное, нехотя вернулся назад, отдуваясь от быстрого бега и утирая пот со лба. Его в ту же секунду захомутал ковбой Миха, двинув для острастки по зубам.

– Говори, где костюм взял? – замахиваясь для нового удара, ярился он.

Но паренек лишь сплюнул на брусчатку кровавую слюну и, утирая рот рукавом цветастой размахайки, негромко сказал: