Заколдованная усадьба - [33]
- Браво, мой благородный Гракх,- вскричал с искренней сердечностью Катилина.- Несмотря на внезапную и блистательную перемену судьбы, ты остался верен своим принципам, ты не забыл свои давние мечты.
Гракх вздохнул.
- К сожалению,- тихо сказал он спустя минуту,- только теперь я смог убедиться, какая тяжелая борьба, какие труды ждут человека при первой же попытке воплотить эти мечты в действительность.
Катилина буркнул что-то невразумительное.
- Поверишь ли,- продолжал Гракх с горечью,- в одно мгновение я нажил тысячу недругов среди моих соседей и землевладельцев, оттолкнул от себя собственных своих служащих, а главное, встретился с удивительной неприязнью, с непонятным сопротивлением со стороны самих крестьян.
- Этого, пожалуй, следовало ждать,- пробормотав Катилина.
- Крестьяне принимали мои благодеяния как бы с недоверием, как бы с колебанием и боязнью. Я часто здесь, у себя в усадьбе, угощал целые громады, вместе со всеми сидел за столом, а иногда и вольным словом обменивался то с одним, то с другим. И что ты скажешь? Мужики мои, вспомнив, что молодой староста накануне своего бегства держал перед ними подобные речи, за что позже угодил под следствие, сами донесли на меня в управу. На мою голову свалилась огромная комиссия, и мне лишь с большим трудом удалось выйти сухим из воды, но и по сей день я нахожусь под строгим надзором. Однако это еще не все: народные школы, которые я основывал с таким рвением, навлекли на себя всеобщую неприязнь, никто не хотел пользоваться благами просвещения, напрасны были все уговоры. В некоторых деревнях были сожжены только что построенные школы, в другом месте избили поставленного мною учителя. Отмена телесных наказаний, внезапная кротость моих служащих только взвинтили крестьян, их дерзость увеличивалась с каждым днем, и, поверишь ли, без малейшего повода с моей стороны дело дошло до открытого бунта! Только областной комиссар в сопровождении нескольких солдат сумел восстановить покой и порядок.
Катилина громко рассмеялся.
- Ты смеешься? - удивленно спросил Гракх.
- Смеюсь, братец, оттого, что лишь собственный горький опыт убедил тебя в том, о чем легко было догадаться заранее и о чем я тебя не раз предупреждал в наших давнишних разговорах. Путь реформ - это тернистый и каменистый путь. Преодолеть его и добиться желаемых плодов можно двумя способами. Надо либо идти напролом, как на штурм, невзирая ни на что, не оглядываясь, не гнушаясь никакими средствами, топча, давя, подавляя силой всякую попытку сопротивления и непокорства. Так поступали якобинские реформаторы во Франции. Если же ты не хочешь или не можешь избрать этот способ, тебе остается идти на цыпочках, тайком, молчком, украдкой; ты должен медленно и осторожно ступать нога за ногу, стараясь не задеть ни одного камушка, не напороться ни на один шип, и так, с большим или меньшим трудом, ты в конце концов достигнешь цели.
Гракх задумался.
- Отчасти ты прав, но бурю в море ты приравниваешь к буре в стакане воды; реформы широкого плана, реформы общественных основ, направленные на искоренение ну там какого-нибудь мирового зла можно осуществлять и тем и другим путем…
- Мы, кажется, начинаем спорить,- прервал его Катилина,- а ты знаешь, что споры между нами затягиваются надолго. Сперва доведи до конца свой рассказ.
- Первые трудности меня не обескуражили,- снова заговорил Юлиуш,- я стоял на своем и, желая как можно скорее уничтожить крепостное право, думал послужить примером другим. Но тут на меня со всех сторон набросились соседи, крик поднялся по всей округе, словно я замыслил распространить чуму; и как раз в это время…
- В это время?
- Я неожиданно получил письмо, в котором граф Зыгмунт приглашает меня к себе.
- Ах!
- Когда на меня будто с неба свалилось это мое наследство, я не посмел искать близости с братом покойного Жвирского, зная, что в первую минуту граф подумывал возбудить процесс и оспаривать правомерность завещания. Я никак не мог объяснить его неожиданное приглашение.
- Полагаю, однако, что ты поехал немедленно?
- Да… Граф принял меня чрезвычайно любезно. То, что я избегал его, он приписывал сплетням, бродившим по округе, и не знал, как убедить меня, что он и мысли такой не допускал, будто я отнял у него наследство… «Мы с братом не ладили при жизни, как же мог я рассчитывать на что-либо после его смерти»,- сказал он с гордостью и достоинством. Потом граф представил меня своей жене, она княжеского рода, и…
Тут Гракх запнулся и опустил глаза.
- Ну и?..- не отставал неумолимый Катилина.
- И своей дочери, Евгении.
- Ах! - вскричал Катилина еще громче, чем в первый раз.
- Когда мы прощались… - Гракх говорил медленно, как будто вдруг потеряв нить повествования.
- Эй, эй, братец,- живо прервал его Катилина,- ты ничего не сказал о главном. Эта Евгения, графская дочь - она красивая?
В глазах Гракха сверкнуло неподдельное восхищение.
- Чудо! Чудо как хороша! - вскричал он пылко.
Катилина просвистел фразу из какой-то арии.
- Ну и что было при прощанье? - спросил он погодя, словно об остальном сам уже догадался.
- Граф пригласил меня на минутку к себе в кабинет и, еще раз упомянув о той искренней доброжелательности, которую он питает ко мне как к родичу своему и однофамильцу, стал настоятельнейшим образом советовать не заходить слишком далеко в моем юношеском увлечении; мол, однажды я уже убедился, что на мои начинания отвечают самой черной неблагодарностью, зачем же подвергать себя опасности да еще и наносить ущерб всем своим соседям.
Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям.
«Горящий светильник» (1907) — один из лучших авторских сборников знаменитого американского писателя О. Генри (1862-1910), в котором с большим мастерством и теплом выписаны образы простых жителей Нью-Йорка — клерков, продавцов, безработных, домохозяек, бродяг… Огромный город пытается подмять их под себя, подчинить строгим законам, убить в них искреннюю любовь и внушить, что в жизни лишь деньги играют роль. И герои сборника, каждый по-своему, пытаются противостоять этому и остаться самим собой. Рассказ впервые опубликован в 1905 г.
Желтоплюш, пронырливый, циничный и хитрый лакей, который служит у сына знатного аристократа. Прекрасно понимая, что хозяин его прожженный мошенник, бретер и ловелас, для которого не существует ни дружбы, ни любви, ни чести, — ничего, кроме денег, презирает его и смеется над ним, однако восхищается проделками хозяина, не забывая при этом получить от них свою выгоду.
Основой трехтомного собрания сочинений знаменитого аргентинского писателя Л.Х.Борхеса, классика ХХ века, послужили шесть сборников произведений мастера, часть его эссеистики, стихи из всех прижизненных сборников и микроновеллы – шедевры борхесовской прозыпоздних лет.
Герра Оберайта давно интересовала надпись «Vivo» («Живу») на могиле его деда. В поисках разгадки этой тайны Оберайт встречается с другом своего деда, обладателем оккультных знаний. Он открывает Оберайту сущность смерти и открывает секрет бессмертия…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.