Заколдованная школа. Непоседа Лайош - [3]

Вот и случай рассказать ему… И Дани упрямо повторил:

— А у меня очень много бабушек!

— Ты это в шутку, не так ли? — засмеялся гость. Но, по крайней мере, услышал!

— Нет, не в шутку.

— Вообще-то человеку положены две бабушки, — опять засмеялся гость.

— А у меня их очень-очень много!

— Ну, так не бывает. Давай о чем-нибудь другом поговорим.

— Мама, скажи ему! Ну, хоть ты скажи! — взмолился Дани. Он чуть не плакал.

И что это за гость такой! Толчется здесь с самого утра, того гляди, всю сметану уплетет… И говорит, говорит, другому слова вставить не даст!

Мама все поняла и тотчас стала рассказывать гостю:

— Я, знаете, уже здесь, на хуторах, учительствовала, когда Дани родился. Соседи были так к нам внимательны, всем хотелось посмотреть на него. Приезжали с хуторов в город, в больницу, кто на чем — на мотоцикле, велосипеде, телеге. А водитель нашего автобуса даже остановку объявлял так: «Кто к Дани — выходите!» Наконец в больнице восстали против стольких посетителей, разрешили только близким родственникам нас навещать. И эти чудесные добрые женщины… В общем, каждая, приходя с гостинцами, называлась бабушкой Дани.

— Славные люди. Славная история, — покивал гость.

— Вот то-то! А вы все говорить мне не давали. За целый день ни разу не послушали. Словно ушей у вас нет!

— Даниэл! — прикрикнула мама.

Это у нее только первая ступенька. Когда она еще не очень сердится. А вот когда очень, тогда называет Дани по фамилии — Хегедюш.

Гость не обиделся. Наверно, опять не слушал.

— Так, может, до тех пор вам какая-нибудь бабушка помогать станет? — спросил он маму.

— Как им свой хутор бросить! А некоторые еще и на птицеферме работают. У нас здесь гусей откармливают. Те же, кто не работает… они все такие старенькие, что впору за ними приглядывать, им помогать…

— Я и помогаю! Тете Юли и тете Жофи и вообще кому только нужно, — подскочил на стуле Дани: может, сейчас его все же послушают! — Рассказать, как я помогаю?

— Да я понимаю, — прервал его гость. — Чем можно помогаете. Но и это не решение.

Опять он за свое!

— Да, пожалуй, — вздохнула мама. — Кажется, и я понемногу склоняюсь к тому, что вы правы. Особенно сейчас, когда и дочка вот приболела.

— Дочка… Какая еще дочка? — спросил гость и недоуменно покрутил головой. Опять он стал похож на гуся, хотя картошку уже прикончил.

— А у меня только одна дочь, — засмеялась мама и забрала у него Мишку.

— Но имя… Разве так зовут девочек?

— Ах, вот что вас сбило! Мишка? Мы поначалу все стали называть ее Малышкой. Дани у нас самый старший, за ним идет Бенце. А она младшая — Малышка. Мы ее долго так звали. А теперь она Мишка, сама себя так называет.

— Маленькие дети часто коверкают слова, — солидно покивал головою гость. Все-то он знает!

— Это я научил ее звать себя Мишкой, — насупился Дани.

Гость очень удивился. Мама — не очень, она ведь уже привычная. Да и некогда было удивляться — на кухню влетел Бенце.

— Привет, привет! Что вы едите, а? Что вы едите? — прокричал он, обшаривая глазами стол. И тут же, придвинув к себе блюдо, стал хватать ложкой холодную картошку. Немножко подзаправившись, он влез коленками на стул и только тут заметил Мишку. — У-ух, что я тебе привез! — завопил он во все горло.

Бенце сунул руку в карман штанишек, взял там что-то в кулак и бросил на середину стола. Это был только что вылупившийся цыпленок. Уже дохлый.

Тут как раз вошел папа. Он пожал гостю руку, со всеми поздоровался и поскорей вынес мертвого цыпленка.

Вернувшись, папа объяснил:

— Я тут больного привез из больницы на «неотложке», на хутор отвез. Там Бенце и подарили цыпленка. Только что вылупился. А Бенце не остерегся, вот и задавил.

— У нас тут всегда с кем-нибудь что-нибудь да случается, — вздохнула мама.

Гость наконец встал и откланялся. Но в дверях обернулся и еще раз сказал маме:

— Поверьте, мое предложение и для вашей семьи было бы решением вопроса.

Ночью Дани приснилось, что они — мама, папа, Бенце, Мишка и он сам — превратились в задачку по арифметике, а тот гость смотрит на них и бормочет: «Решение, решение!»

«Здравствуй, маленький слушатель!»

Проснувшись, Дани первым делом бежит на кухню и забирается на подоконник. Не умывшись, не позавтракав — все это успеется! Он берет с собой только короткое кухонное полотенце в красную клетку и подзорную трубу. Подоконник у них замечательный! Такой широкий, что вся семья уместилась бы. Но влезает на него по утрам один только Дани; папа с Бенце и Мишкой уезжают в город, а мама просто не хочет.

Микробус, на котором уезжает папа с малышами, ночует во дворе школы. Этот автобусик — больничный, и водит его папа, кто-нибудь другой и не сумел бы. А папа всюду проедет, куда бы ни вызвали. Сколько машин застревает на Грязной пашне, а папина — никогда! Он и по плотине проехал, когда наводнение было, — по ней тогда никому не разрешили ездить, только ему одному! Папа объезжает на своем микробусе хутора: кто-нибудь заболеет, а папа его в больницу везет. Или там лекарства понадобятся, он и лекарства людям завозит, возвращаясь домой.

Утром, собравшись на работу, он забирает с собой Бенце и Мишку. В городе сдает их — одного в детский сад, другую в ясли. А Дани сидит на подоконнике и машет им вслед, для того и полотенце берет. Мишка этому всякий раз очень радуется, она любой яркой тряпке радуется, особенно если помахать у нее перед носом. Любимая ее игрушка — пугало на огороде. Когда нужно, чтобы в доме было тихо, ее манежик выставляют туда, и Мишка целый день сидит и таращит глаза на пугало. Бенце тоже радуется, когда Дани машет ему полотенцем, он немножко жалеет старшего брата: сидит, бедный, дома, когда другие на машине раскатывают. Из-за этого все жалеют Дани, только не он сам! В прошлом году и он ездил на папином микробусе в город — в детский сад. Но ему очень повезло — он то и дело болел. Суть в том, что Дани медом не корми — разреши дома остаться, в школе. Ему так нравится в школу ходить, он так ее любит, здешнюю школу, как любят другие дети кататься на машине, ходить в кино и на ярмарку, все вместе.