Заколдованная рубашка - [61]

Александр помог подняться молодому гарибальдийцу:

— Жив, рагаццо? Не ранил он тебя?

Блеснули знакомые глаза, и нежный голос сказал:

— Как я рада, что вам обязана жизнью, синьор!

Александр не успел ни удивиться, ни сказать Лючии слово: кругом уже снова завихрился бой. Он увидел только две сильные мужские руки, которые подхватили девушку, и узнал широкие плечи Датто — это он выносил Лючию из гущи сражающихся. Александр хотел было последовать за ними, но рядом грудь с грудью бились гарибальдийцы и королевские солдаты, и какой-то бурбонец пробивался к Мечникову, и еще двое других наступали на Пучеглаза. И Александр, все позабыв, бросился на помощь друзьям.

Была перехвачена депеша Ланди, посланная из Калатафими, с поля боя: «На помощь, и как можно скорее!» Однако было уже поздно. Всем было ясно, что войска Франциска II потерпели полное поражение. Это было не отступление даже, а настоящее бегство. Бурбонцы бежали к Палермо, оставляя на дороге трупы, гильзы, патроны в пачках, гранаты, картечь, галеты, муку, фасоль. Даже сапоги они бросали, чтобы легче было бежать.

Несколько времени спустя Гарибальди писал об этом сражении: «Как прекрасна была твоя „тысяча“, о Италия, когда она сражалась с разукрашенными в перья и позументы прислужниками тирании и прогнала их, словно стадо! Прекрасны были вы в вашей одежде, в которой работали в своих мастерских, когда звуки трубы призвали вас к долгу. Прекрасны были вы в куртке и фуражке студента, в скромном платье каменщика, плотника и кузнеца».

Генерал армии свободы всегда гордился этой победой:

«Калатафими! Когда я, переживший это сражение, буду лежать на смертном одре и на моих устах в последний раз появится гордая улыбка, она будет вызвана воспоминанием о тебе, ибо я не знаю битвы, которая была бы славнее тебя».

Теперь у гарибальдийцев было все, в чем они так нуждались: оружие, еда, питье. Они могли не преследовать неприятеля — тот бежал сломя голову, даже не пытаясь отстреливаться. Напрасны были все усилия и все воззвания королевских военачальников — солдаты Франциска спасали свою драгоценную жизнь.

А на горе, на самом поле боя, расположились бивуаком гарибальдийцы людям нужен был немедленный отдых. Гарибальди, окруженный радостно возбужденными бойцами, подзывал к себе наиболее отличившихся и награждал их орденами. Он вспомнил юношу, который на его глазах обрубил фитиль у пушки и отвратил смертельную опасность от многих бойцов.

— Позовите ко мне этого храбреца.

Почти тотчас же появился Датто, ведя за собой молодого гарибальдийского солдата. Тот стал перед Гарибальди, опустив голову, как провинившийся ребенок перед своим учителем.

— Как тебя зовут, мальчуган? — ласково спросил Гарибальди.

— П… Претори… — чуть слышно вымолвил солдат.

— Как! — вскочил Гарибальди. — Претори?

Солдат тихо снял свою круглую венгерскую шапочку, и локоны скатились ему на плечи.

— Лючия?

Гарибальди, нахмурившись, смотрел на эту сумасшедшую девчонку, дочку своего старого друга. Ведь профессор, наверное, с ума сходит от тревоги там, в Генуе. Смотрите пожалуйста, сколько бесстрашия в этом маленьком, хрупком существе! Вот они, итальянские девушки и женщины, гордость страны!

Закопченные, еще не остывшие после боя гарибальдийцы аплодировали храброй девушке.

— Позвольте вам сказать, генерал, — выступил вдруг вперед Датто, надо немедленно отправить синьорину Претори отсюда. У меня есть верный человек…

— Я сам позабочусь о дочери моего друга, — сухо сказал Гарибальди.

— Но синьорина — моя невеста! — воскликнул Датто. — И я не могу допустить…

— Это правда? — обратился Гарибальди к Лючии. — Капитан Датто — твой жених? Отец знает об этом?

— Отец мой ничего не знает, потому что это неправда, — твердо ответила Лючия. — Я отказала Датто. Я никогда не буду его женой!

Гарибальди покосился на вспыхнувшего Датто. Кругом стало тихо — бойцы ждали.

— Слышишь, капитан, что говорит девушка? Ее словам мы больше верим, сказал Гарибальди. Он снова повернулся к Лючии. — Я подумаю, что с тобой делать, а сейчас скажи, чем тебя наградить? Многие из нас не увидели бы победы, если бы не ты.

Лючия покачала головой.

— Награду заслужила не я, — сказала она так, чтобы все слышали. — Ее заслужил русский юноша, который спас мне жизнь. — И Лючия рассказала о том, что произошло на последней королевской батарее.

Чем дальше она рассказывала, тем все мрачнее становился Датто. Пробормотав что-то и пользуясь тем, что все слушают Лючию, он незаметно выбрался из толпы.

Гарибальди распорядился отыскать и привести Александра Есипова. Но ни Александра с Мечниковым, ни их итальянских друзей нигде не было. Лючия, сразу осунувшись от тревоги, спускалась даже в тот белый дом на склоне горы, где расположился походный госпиталь гарибальдийцев. Однако и там, среди раненых, не нашла ни Александра, ни его товарищей. Погибли? Все погибли? Тогда где их останки? Ведь их, по просьбе Лючии, искали и среди мертвецов, что усеивали гору. Несколько раз во время своих поисков Лючия встречала мрачного Датто. Тот молча смотрел на нее, однако не заговаривал и не подходил.

Долго еще бродила по лагерю девушка, наклонялась над спящими бойцами, всматривалась в лица. И уже поздно ночью слышали бойцы тоненький, совсем детский плач.